Вика отрицательно покачала головой. Она помнила, как горели машины и люди, как бегущих пробивало насквозь. Помнила, как санинструктор кого-то тащил прямо перед ней, тоже бегущей изо всех сил. Слишком многое помнила, слишком ярко. Но она понятия не имела, о чем он спрашивает.

– «Стреловидные поражающие элементы». Лично я думал, их в основном наши используют, а американцы и вообще натовцы – шарики. Был не прав.

Он замолчал на несколько секунд, дав ей время подняться и привести в порядок одежку, насколько было возможно.

– У меня все было. Перевязочный материал, инструменты. Грех жаловаться. И ни одного выжившего. Даже если по паре стрелок всего словил… Бронежилеты они не прошивают, ты видела, да? Больно легкие. Но в конечностях тоже сосудов полно.

Он замолчал и посмотрел мимо нее, в сторону выхода. Вика тоже обернулась. Появление человека она не почувствовала, хотя могла бы. От того пахло кислым и горелым. Кожа на лице воспаленная, лоснящаяся, красная. Как неглубокий и быстрый ожог. Губы лопнули, и на них сплошной коркой запеклась кровь. Форма своя. Вика с остротой почувствовала, как ей не хватает оружия. Будь это чужой, что бы она сделала? Даже штык-ножа нет. Как голая.

– Здесь еще? – хрипло, но довольно разборчиво спросил стоящий. – Не все еще, значит?

– Не все, – подтвердил Ляхин. – Хотя многие, да. Раненых вывезли?

– Почти. Безнадежных оставили. Ну, ты видел.

Лейтенант кивнул, и Вика посмотрела на него с вопросом. Значит что, она была безнадежной?

– Да, – совершенно спокойно сказал ей Ляхин, хотя она не произнесла вслух ни слова. – Реактивные состояния очень трудно лечить. По-настоящему – очень дорого. То, что было у тебя – это был острый шоковый реактивный психоз. Или что-то похожее, я не большой знаток классификаций. По психиатрии у меня тройка была. Но я видел похожие штуки. Что тебе давать было, пиразидол, герфонал? У меня их нет. Ты могла реально из своего состояния не выйти или выйти через три дня. Тратить на тебя время смысла не было, даже знай я, что ребята все равно все умрут… Все до одного, представляешь?

Последние слова он произнес так, что Вика отступила на шаг. Обожженный крутанул шеей, она повернулась на его движение и впервые заметила, что глаза у него странные. Без ресниц.

– А может, и нет, – продолжил Ляхин, хотя она думала, что он уже закончил. – Может, и не острый реактивный. Будь так, ты бы наверняка ничего не помнила бы.

– Лучше бы не помнила.

Парень у входа хмыкнул, и вот тут она его узнала. Черты опухшего лица изменились, но манера осталась. Костя, из ее старого отделения, из учебной еще роты.