– Поскольку очевидно, что в реальности добродетель не всегда торжествует, – сказал паук, – а грешники часто не несут заслуженного наказания, то для того, чтобы не дискредитировать систему, Окончательное Справедливое Воздаяние откладывается на период загробной жизни.
Костя открыл рот. Он не знал, что сказать.
– Но ты не умер, – сказал паук. – Хотя странно это слышать от меня.
– А мультик? – неуверенно спросил Костя.
– Какая прелесть! – воскликнул паук и захлопал во все свои ладоши. Косте показалось, что ему аплодирует стадион. – Мультик? Обязательно!
Ветер навстречу, снова ветер – теплый, летний! Приятно щекочущий ноздри: травой свежескошенной, большими рогатыми коровами в полнеба – пахнет! И небо само, темнеющее, бездонное!!! И Голос! Родной Голос. Голос, от которого сердце начинает стучать быстрее, и кровь быстрее бежит по венам. Ласковый Голос, доносящийся из тьмы теплого летнего вечера, зовущий и…
Ему словно поставили подзатыльник.
!!! – и стоит, раззява: рот нараспашку, глазами хлопает на Паука:
– Что… что это?
– Сон, – сказал Паук. – Сон бездомной старой собаки. Только там она и счастлива, в этих своих снах… Только там и есть те, кто ее любил когда-то… потому что сейчас она, бедная, лежит совсем одна прячась от холодного дождя под мостом…
Костя увидел, как едва уловимо цвет глаз паука сменился с серого на бирюзовый. Он увидел, как быстро-быстро зашевелились все восемь лап его, и вдруг с удивлением заметил, как в воздухе стал выплетаться невесомый узор.
– Паутина! – завороженно сказал Костя.
– А что есть сны? – выплел Паук. – Что они есть, как не зыбкая, тончайшая паутина грез? И я здесь для того, чтобы провести тебя через нее.
Костя смотрел, как паутина выплетает узоры слов.
– А кто ты?
– Долго рассказывать о том, кто я. Все равно все сведется к тому, что я проводник. Кроме прочего, я являюсь продуктом отмирания клеток твоего головного мозга.
– И куда… – спросил Костя, – куда ты меня поведешь?
– Туда, где с тобой желают говорить.