– Нет!

Нерегиль чихнул и обтер лицо – с него лил пот.

– Нет… Это быстро проходит…

Сморгнув, аль-Мамун удостоверился в том, что ладонь снова чиста – только на коричневом мехе темные пятна и слипшиеся ворсинки торчком стоят…

– Фу-ух… – искренне вздохнул он и тоже обтер лоб. – Ладно, надо ключи от ошейника взять…

– Не надо, – тихо ответил Тарик.

Под его руками замок щелкнул и распался. Мотая обкорнанной головой, нерегиль принялся выпрастываться из железяк.

– Ух ты! – развел руками Абдаллах. – Я не знал, что вы такое умеете!

– О мой халиф! Что случилось? – раздался из-за спины возглас Садуна.

Увидев нерегиля без ошейника и не прикованным, лекарь застыл как вкопанный. Непонятно как аль-Мамун успел заметить неприметно-мягкое, кошачье движение руки сумеречника.

– Не смей, это лекарь! – рявкнул он. – Забыл?

Тарик недобро оскалился:

– Лекарь?.. А ты уверен?

– Это мой человек, – процедил аль-Мамун. – Исполняй уговор, самийа.

Пальцы согнулись, рука медленно опустилась. Это было похоже на то, как охотничий барс разжимает клыки на шее газели.

Лекарь и нерегиль продолжали неотрывно смотреть друг на друга.

– О Син… – выдавил из себя, наконец, сабеец. – Господин, что… как…

Сумеречник сидел неподвижно, с каменным лицом, перебирая пальцами левой руки пушистый мех покрывала.

– Тарик дал мне слово благородного человека… тьфу… в общем, дал слово, что не причинит вреда моим людям, – кивнул аль-Мамун. – Завтра нам всем пора трогаться в путь. Мне – на столицу. А нерегилю – в Мейнх. Да ты слушаешь меня, о ибн Айяш?

Лекарь, все так же глядя на руки Тарика, тихо охнул и поднес ладонь к груди.