– Уже нет, – пробормотал нерегиль.

– Уже нет, во имя Милостивого! – насмешливо передразнил его аль-Мамун. – Какая честь для меня!

И мрачно добавил:

– Клянусь Высочайшим, это примотано на совесть…

И, подув на пальцы, заметил:

– Кстати, насчет тебя.

Уши снова насторожились. Упертые в ковер пальцы скрючились – ага, интересно тебе, раз когти выпускаешь…

– Здесь не оставлю. Место ненадежное, – морщась, аль-Мамун снова потянул неподатливую проволоку. – Да что ж такое, никак не разгибается… В общем, я не могу позволить, чтобы ты попал в руки моего брата. Про твои подвиги я наслышан и второго такого вторжения в Хорасан не допущу. Поэтому тебя будут держать под охраной в цитадели Мейнха. А когда все… завершится, вызовут фирманом в столицу. Это понятно?

Тарик молчал, опустив голову.

– Эй? Понятно, говорю, или нет?

Неожиданно нерегиль поднял руку и осторожно перехватил запястье Абдаллаха – тот в который раз принялся разгибать подлую проволоку.

– Эй, что…

– Я хочу посмотреть тебе в глаза, – тихо сказал Тарик, поднимая лицо.

Разогнувшись, он отпустил запястье и долго глядел, не мигая.

– Это какой-то новый волшебный трюк? – наконец раздраженно поинтересовался Абдаллах. – Ты хочешь провертеть мне во лбу дырку? Взглядом?

Нерегиль сморгнул. И сказал:

– Хорошо.

– Что хорошо, во имя Милостивого?

– Я… поеду в Мейнх.

– Вот видишь! – хлопнул в ладоши Абдаллах. – Хорошо быть разумным, а не волшебным существом! Поэтому я отправлю тебя в Мейнх как разумного, благородного человека, тьфу, сумеречника – под честное слово.