– Не знаю, позволите вы мне жить или нет, но я не хочу принимать мужчину связанная, словно овца! Или ты хочешь отдавить мне руки, о Бехзад?..

Айяр нахмурился, почесывая в затылке. Шади приподняла ногу, открывая фардж:

– Когда меня покупали, я думала, что обниму тебя, а не того сопляка, который и вонзить-то не умел толком!

Амр хмыкнул:

– Не бойся, о девушка, мы тебя не обидим!

Бехзад подкрутил усы и самодовольно ухмыльнулся.

Через несколько мгновений она лежала совсем голая – и свободная от веревок – на остатках собственного платья. Призывно раскрыв объятия, она воскликнула:

– Вонзите, и поглубже!

Бехзада хватило надолго. Голова Шади сползла на землю, болела ссадина на затылке. Потом айяр прервался, подтянул поближе, перевернул на живот, согнул ей в колене правую ногу, лег сверху и снова принялся за дело. Елозя щекой по жесткой ткани платья, она пыталась высмотреть хоть один камень. Увы, среди жухлой травы и пыли не обнаруживалось ни одного булыжника… Ахая и постанывая, айяр, наконец, излился.

Поднялся, позвал товарища.

Распаленный, тяжело дышащий бедуин перевернул Шади на спину. Долго устраивался между ног, потом все началось по новой.

Бехзад сидел рядом, смотрел на усилия соратника и позевывал.

Снова на животе, придавленная весом мужчины, Шади услышала возглас Бехзада и поняла, что ее молитвы Ахурамазде, возможно, не остались без ответа:

– Да накажет нас Всевышний за забывчивость и нерадивость, о Амр!

Бедуин замер и приподнялся:

– Чего?

– Лопаты! Вчера мы отнесли их в сарай могильщика! Как будем закапывать?

– Тьфу на тебя! Ты чуть не лишил меня радости, о сын дерьма!

И удвоил усилия.

– Помогай, помогай мне, сука! – шипел он в обслюнявленное ухо и больно дергал за волосы. – Давай, давай, давай! – Мужчина наконец-то задрожал в сладостной судороге.