Оправдываться было бессмысленно, однако он попробовал:

– Ты прекрасно знаешь: когда я в командировке, отвечает секретарь.

– Приезжай домой, что бы ни произошло. Дочка не спит без тебя. Надо отвечать за тех, кого ты приручил. Я знала и ждала, что ты бросишь нас. Но как ты мог бросить сейчас, когда я еще слаба?..

– А с чего ты взяла, что я вас брошу? – крикнул он уже в пустой эфир, испытывая удушливый приступ ревности, смешанной с негодованием.

Если ждала, значит, чувствовала свою вину…

Несколько минут он ходил по берегу как заведенный, сон пропал, угаснувшая было неприязнь к собственной семье вдруг вновь поднялась жгучим комом, и он стискивал зубы, чтобы не завыть. А сознание, приспособленное и ориентированное на анализ всего, что происходит, тут же совершило то, что раньше не смело и не допускало, – выстроить жесткую логическую цепочку: этой назойливой ревностью и подозрениями жена пытается скрыть некое свое постыдное действие, скорее всего измену.

Пятнадцать лет совместной жизни они пытались зачать дитя, проверялись, даже лечились и не зачали. А тут вдруг получилась дочка – в проезжего молодца, и Савватеев, давно готовый к отцовству, не испытав кровного родства, не ощутил любви к девочке. И несмотря на все старания жены, никогда ее не ощутит, потому что никогда не смирится с позором обманутого мужа…

Он встряхнулся и затоптал воображение, как окурок: нет! Все сомнения и подозрения от усталости, бессонницы и собственного бессилия! Светлана не смогла бы изменить, ведь они уже привыкли, что нет и не будет детей, и это уже не отражалось на их отношениях. Зачем ей рисковать и разрушать устоявшуюся жизнь? Только для того, чтобы с великими муками выносить и родить дитя в тридцать шесть лет?..

От этих мыслей его оторвал вызов Финала, прозвучавший будто из другого мира. Старший разведчик говорил шепотом:

– Я во втором квадрате. Вижу мальчишку… Ходит в пятидесяти метрах от базы…

– Какого мальчишку? – бестолково спросил Савватеев.

– Худенький, лет тринадцати… Грибы ест.

– Как ест? Сырыми, что ли?

– Может, не грибы… Но что-то собирает и ест… И вроде плачет, всхлипывает…

– А что он плачет?

– Не знаю… Если только потерялся, заблудился…

– Ну подойди осторожно, выясни, что случилось. Только не пугай.

– Понял…

Прошло минут пять, и все это время Савватеев пытался вспомнить, на чем же остановился в своих размышлениях, оправдывающих жену. Не вспомнил, потому что, находясь в здравом уме, оправдать ее было нельзя. Если только унять самолюбие, терпеливо снести позор и воспитывать чужого ребенка.

– Я к тебе не вернусь, – мстительно проговорил он, испытывая облегчение.