Неделю назад приведенный к правлению молодой человек с легким пушком над верхней губой и глазами, которые многие прозвали «оловянными», придержал ладонь. Она повисла над подносом, пальцы чуть дрогнули:

– Вы читали?

Камердинер мотнул головой:

– Нет, государь. Перлюстрировали в тайной.

– Ясно.

Письмо было на грубой, сложенной треугольным конвертом бумаге. Император отметил, что так обычно принято у военных.

– Что с волнениями? – произнес он, разглядывая загнутый бумажный уголок.

– Несколько поджогов, ночная стрельба в Брокбарде, студиозусы гематологического приняли манифест «О равенстве крови». В целом ничего серьезного. Паникеров тоже привели в чувство. Некоторым приписали домашний арест.

– Усадьба Кольваро?

– Там следователи. Все оцеплено двумя пехотными ротами. Трупы потихоньку выдаются родственникам, но под контроль крови.

– Да, это правильно.

Молодой император взял письмо, развернул и подошел к окну, за которым сквозь облетающие березы проглядывала дворцовая площадь.

«Государь император! – прочитал он. – Меня Вы не знаете, и, пожалуй, я хотел бы остаться неизвестным. Дело здесь даже не в каких-то моих личных соображениях, а в заботе о государственной безопасности. Я в курсе расследования господ Терста, Сагадеева и Кольваро и располагаю знанием его результатов.

Именно поэтому не желаю раскрывать себя.

Могу Вас все же заверить, что организатор убийств найден и казнен. К сожалению, Вам придется поверить мне на слово. Ни тело, ни улики я предъявить не могу. С другой стороны, доказательством моих слов может послужить время, в течение которого уже не случится новых покушений.

Осмелюсь просить Вас в силу особой опасности распространения информации о расследовании не давать ход новому дознанию и произвести зачистку памяти кровью следующим лицам: Аски Кольваро, его распорядителю Олефу Террийяру, левернскому аптекарю Йожефу Чичке, Диего Гебризу и имевшим тесное касательство полицейским и агентам тайной службы. Более мне сообщить Вам нечего. Откланиваюсь, верный Ваш слуга».

Подписи не было, но красным карандашом стояла ремарка Бутурлина: «Согласен» с подписью. Молодой император не сразу понял, с чем согласен начальник тайной службы, от этого покраснел, постоял, постукивая костяшками пальцев по подоконнику, затем обернулся:

– Э-э…

– Соколин, государь, – подступил камердинер.

– Да, я помню, – кивнул молодой человек. – Перо и чернильницу, сургуч и мой оттиск.