Наличие двух кроватей с желтоватым постельным бельем, однако, говорило о том, что мы хотя бы сможем выспаться. Но делать этого мы пока что не собирались.

Пока мы разбирались с жильем, на столицу опустились сумерки. И стало немного прохладнее. Правда, это ничуть не умерило пыл местных обитателей. С улицы по-прежнему доносился гомон и шум. А ведь мы даже еще не в самом Дели, а только в пригороде.

Чжи устроился на одной из кроватей, скрутившись в позе лотоса. Запрокинув голову и закрыв глаза, он начал напевать мантру, медленно погружаясь в транс. Я перекусил доставленной в номер дешевой едой и тоже устроился на кровати. Спать не хотелось, да и духота совсем к этому не располагала.

— Здесь, в этом городе, я нащупал много следов присутствия Светлого, — спустя час сообщил китаец. — Одни еще свежие, другим не один десяток лет.

— Хотите сказать, что Светлый обитает здесь уже давно?

— Да. Как минимум три-четыре века. А некоторые следы меня вообще вгоняют в ступор — им как минимум две тысячи лет.

— А ошибиться вы не могли?

Чжи, подозрительно прищурившись, одарил меня колючим взглядом.

— Хорошо. Раз так, то объясните, как так могло получиться, что вы за столько лет до сих пор не смогли обнаружить присутствия Светлого? Индия — это ведь ваша территория.

— Мы, стражи, в большинстве случаев реагируем только на явное проникновение, а этот айлгараец пробрался в наш мир многие века назад. Его аура сплелась с аурой нашей вселенной настолько прочно, что стала почти незаметной для аурического зрения. К тому же Светлый не пытался пробраться в другой мир, а тихо сидел на Земле, не нарушая целостности границ миров, а значит, не привлекая нашего внимания.

— Но ведь когда-то же он сюда проник. Почему же этого не заметил тогдашний страж, ваш далекий предшественник?

— Я не в ответе за других стражей, — резко ответил Чжи и отвернулся, дав понять, что не желает продолжать разговор. Он снова завел свою мантру, погрузившись в транс.

Я еще некоторое время размышлял о Светлом, пока не почувствовал навязчивое желание лечь спать. Спорить с природой не было никакого смысла, поэтому я безоговорочно отдался во власть сна.

Всю ночь мне грезилось, что я парил над черной пропастью, а вверху, надо мной, простиралась бесконечная пелена света. Эти две стихии соприкасались друг с другом в неясной, затуманенной линии, которую я не видел, но четко понимал, что именно в ней нахожусь. Являюсь ее частью. Одна половина моей души страстно желала опуститься на дно этой пропасти, окунуться во тьму, как в море, принять ее дар и стать неотделимой ее частью. Другая же, наоборот, стремилась взмыть ввысь, к яркому белому свету, и раствориться в нем, подобно дыму. Но было что-то, что держало меня на месте — между тьмой и светом.