— Тащи свои коронные сэндвичи! Пока полз, ужасно проголодался.

Омала с облегчением улыбнулась и поспешила присоединиться к Рензо.

* * *

— Почему ты жалеешь меня? — спросил Рензо.

— Глупости. Или ты, правда, так думаешь?

— Определённо.

Атлас по горло опустился в прохладную чистейшую воду. Его ноги по-прежнему ничего не чувствовали, но то, что было выше них впитало всю живительную прохладу. Жаркий день и холодная вода на мгновенье вернули ему радость бытия. Омала пару раз с головой окунулась, и теперь стояла, запрокинув голову, под струйками водопада.

— Зачем обижаешь меня? Я стараюсь, а ты говоришь гадости.

— Немощный старый приятель, которого подкинули, не спросив. Так ведь всё и было?

— Нет! — отрезала Омала, поплыла и оказалась напротив лица Атласа.

— Как же тогда? — шёпотом спросил Атлас.

— Храбрый и сильный воин однажды встал на защиту глупой девочки, вступался за неё и всячески оберегал. Этот воин не дал ей лишиться головы, помог целой стране удержаться на плаву и не пасть жертвой грязных сономитов!

— Вот как, — щёлкнул языком Рензо, — я же из их племени, не забывай.

— Ерунда! — ударила кулаком по воде Омала. — Ты совершенно на них не похож! Твоя кожа мягче, бархатистей, и сердце бьётся громче. Я слышу его.

— Преувеличиваешь.

— Самую малость, — расплылась в улыбке темнокожая красотка.

На ней был белый, ярко контрастирующий с идеальной шоколадной кожей купальник. Рензо откровенно облизывал взглядом её завораживающие формы. В Омале гармонично сочетались хищное, почти первородное начало, и напускной светский лоск.

— Мы были детьми.

— Да, Атлас. Пришлось рано повзрослеть.

— Помню своего первого. Сономит. Высокий, кряжистый. Казалось, он весь связан из древесных кореньев или типа того. Бежит, рычит. Патроны у него кончились. А у меня автоматический пистолет, и сама Асмилла не знает, сколько там, в магазине, осталось. Мне страшно. Помню, ноги тряслись ого-го. И я машинально вскидываю оружие и несколько раз спускаю курок. Раз пять, не меньше. Зажмурился даже. Кошмар. Тот парень завалился на меня. Я вскрикнул. Замер. А когда открыл глаза, понял, что он не дышит, и лишь тяжёлой тушей налегает на мою грудную клетку. Я вылезал из-под него минут десять. Диву даюсь, как меня за это время никто не подстрелил. Не знаю, но почему-то я часто вспоминаю первый раз. Быть может потому, что тогда ещё я был способен на остроту чувств. С годами прошло.