— Ты не такой уж и старый, — заметила Омала, с суши ухватила свободной мокрой рукой бутылку с молоком, дала Атласу попить.

— Верно. Но как-то быстро дряхлеешь, начиная убивать в пятнадцать лет, — вытерев губы, проговорил Рензо.

— Ты любишь её? — вопрос прозвучал слишком громко и до жути неестественно.

— Кого?

— Джулию. Ты бредил во сне. Просил прощения. Молил её о чём-то.

— Я виноват перед ней.

Омала закусила свою пухленькую губу и сказала:

— Когда мужчина вспоминает о женщине, находясь в диком жаре, значит, она для него чего-то да стоит.

— Наверно, ты права.

Рензо опустил веки. Ему хотелось вызвать в памяти обнажённый образ Джулии, но не удавалось. Что-то загородило солнце. Атлас открыл глаза. Перед ним стояла обнажённая чёрная богиня. О таких слагают легенды, за их благосклонность проливают кровь. Его член шевельнулся и пошёл на подъём.

— Надо же, — прошептала Омала Пандерибе, приблизившись к его губам, — достаточно одной картинки. А что будет, если к тебе прикоснуться?

— Я вообще не думал, что он на что-то способен, — сыронизировал Рензо, — хвала Асмилле, я ещё в строю.

— Говорю же, ты истинный воин, — сказала Омала и поцеловала его в губы.

Сладкий, сочный, поцелуй полный живительной силы. Его давно так не целовали. Его никогда так не целовали. Джулия не в счёт. Джулия здесь ни при чём. Она в другой реальности. Она далеко. Жива ли она? Атлас отстранился. Член поднялся до упора и стал каменным.

— Поцарапаешься. Моя кожа стала жёстче.

— Персик или абрикос. Даже лучше, чем когда-то.

Омала снова коснулась его губами в области шеи, стала спускаться вниз, облизывала его соски, проводила языком по коже. Прикоснулась к древесной корке затянувшегося шрама, оставшегося после злосчастной алебарды. Рензо поднялся на руках, почти выбравшись из воды. Омала добралась до его главного органа, чмокнула в головку и обволокла своими ротиком так плотно, что Рензо всхлипнул от нахлынувшего удовольствия.

— За что, Омала? У меня рабское положение, — прохрипел Рензо.

Омала не ответила. Её движения стали ритмичнее, к губам она добавила манипуляции руками. Тонкие, аккуратные пальцы искусно орудовали с его яичками. Оторвавшись, Омала поднялась вверх, её груди коснулись его кожи.

— А если люблю? — спросил Рензо.