— И не в первый раз, — на ушко пропела темнокожая богиня. — Однажды и мы любили друг друга.

Пространство замерло. Воспоминания рваными всполохами продирались к сознанию.

— Расслабься, — она оперлась руками в его плечи, опрокинула голову, её коса оказалась на пышной груди. — Я не обязываю. Просто побудем настоящими.

— Омала, не обижайся, но я не могу, — выпалил Рензо и отвернулся.

Разумеется, он хотел её как мужчина, который ценит красоту женщины. Но он оказался не в силах предать свои муки, в которых только мысли о Джулии вытягивали его из пропасти самоубийства. Рензо слишком сильно полюбил белокурую дерзкую девчонку, которую, быть может, уже никогда не увидит.

Омала промолчала, легла рядом и прижалась к плечу Атласа. Он её нежно обнял.

— И ты прости, — только проговорила она и прикрыла глаза, отдаваясь полуденному солнцу.

Где-то на небе мог пролететь легендарный стердастос — колоссальных размеров птица-исполин с роскошными крыльями и пёстрым окрасом. Или могла мчаться целая военная эскадра, выдавая гул в тысячи децибел. Но двоим, обосновавшимся у подножия хребта стердастосов, было всё равно. В тишине они наслаждались общением, которое возможно только между родственными душами.

Пикап вернулся в деревню к закату. Местные суетились, готовился пир.

— Что празднуем?! — выкрикнув аборигена, спросила Омала.

— Внук Мирры вернулся, — ответил беззубый старик с чёрным пером птицы в густых, кудрявых волосах.

В центре деревни накрыли стол. Пикап остановился напротив него.

— Мисс Омала, идите к нам! И спутник ваш тоже пусть рядом сядет! — упрашивали, грузные темнокожие, но улыбчивые и по-матерински заботливые тётки. На столе уже стояли чаны с вином, кубки, жареный поросёнок, фрукты, овощи и прочая снедь.

— Присоединимся? — спросила у Атласа Омала.

— Этот день уже ничто не испортит, — согласился Атлас.

Мирре исполнилось лет сто. Высохшая старуха находилась в своём уме, но говорила мало. Весь вечер она сидела рядом с родственником — парнем по имени Алан, который вернулся из Илейи, где служил уборщиком в престижной больнице. Разумеется, он был не внуком и даже не правнуком. Но других родных Алан не знал. Родители бросили его, когда он был младенцем, оставив бабке. Думали, что он не выживет, больно слабым ребёнком уродился Алан. А в семье уже насчитывалось пятеро. Но парнишка выкарабкался, рос, и умело разбавлял одиночество своей престарелой бабули.

— Честь для меня, что вы тут, — обратился Алан к Омале. В его лице читалось всё: подобострастие, уважение и восхищение. Влюбиться в Омалу Пандерибе намного проще, чем поймать загнанную курицу.