– Раз уж такое дело… – сказала Оденсе, подойдя к Годэлиску. Она выразительно посмотрела на него и с нажимом добавила, чтобы он понял, что именно она имела в виду: – Раз уж вы настаиваете, будем есть на свежем воздухе.

Берегиня наклонилась, протягивая эльфу чашку:

– Берите. Приятного вам аппетита!

Годэлиск кивнул и принял чашку, одновременно двигаясь с середины на угол ящика, чтобы женщина могла сесть рядом.

В чашке был густой суп. Картошка, морковка, грибы, лапша и зелень. Эльф потянул носом – пахло очень вкусно. Оденсе проследила за его движением, но истолковала его по-своему:

– Не разносолы, конечно, дворцовые. Но чем богаты, тем и рады.

Годэ поднял глаза от чашки:

– Зачем вы это делаете?

Берегиня искренне удивилась:

– Что?

– Проявляете заботу. Я вам категорически неприятен.

Берегиня немного помедлила с ответом. Она предпочитала не говорить людям то, что может задеть самолюбие, но и отрицать очевидное тоже не считала нужным:

– Это так. По ряду причин. В которых ни вашей, ни моей вины нет. Но не могу же я допустить, чтобы вся моя работа пошла насмарку. Случай был трудным, операция – тяжелой, пациент выжил… И что же, дать ему возможность голодать, чтобы ухудшить состояние? Никогда.

Годэлиск улыбнулся:

– Профессиональная гордость, значит?

– Ну да, – кивнула Оденсе. – И профессиональная же неприязнь. Ничего личного. Как чело… – Она осеклась, поймав себя на том, что только что чуть не назвала человеком эльфа. – Как личность, возможно, вы мне были бы и симпатичны. При других обстоятельствах.

Эльф помешал ложкой суп, макнул туда булку и откусил край.

– При других жизненных обстоятельствах, – повторил задумчиво он. – То есть, по сути, это значит, при наличии другой жизни. Другой судьбы.

Берегиня махнула на него ложкой: