– Говорю тебе, ничего я не подбирал, просто обменял одно на другое – делов-то…

– Куда мы сейчас едем? – Голос берегини приглушали меховые полы укрывавшей ее шубы. – Или, лучше сказать, бежим?

– В сторону Рымана.

– Ты же говорил, что там неспокойно. Что там воюют все со всеми. Что там смута, и значит, монахов там тоже много, потому что только смерть вокруг!

Листопад молчал.

– Так почему мы туда едем? Твой Харад в другой стороне, между прочим.

– В Харад одна дорога. – Теперь голос монаха звучал серьезно. Исчезли все легкомысленные интонации. – По левой стороне Бура. Там вдоль границы с Княжградом дорога одна есть, по ней в Предгорье подняться можно даже зимой, в снег. Единственная дорога. А уже в Предгорье села и деревни повсюду. По сравнению с потловскими крошечные, но от одного до другого – рукой подать.

– И для чего ты мне это рассказываешь, если в Рымане нас сначала обнаружит орден, а потом прирежет какая-нибудь банда? – Оденсе перебила мужчину ворчливо, но совсем не сердито. Его слова девушку не пугали и не расстраивали. Она как-то незаметно для себя привыкла не пугаться ничего и не расстраиваться. Сейчас его разъяснения просто мешали ей уснуть. – Чем собак кормить будем? Они здоровенные, как волки, как бы раньше ордена до нас не добрались.

– Нет. Не сбудется ни одной твоей печальности. Не удастся тебе скоренько сгинуть. Это уже и так понятно – ты везучая.

– Моей печальности? Что это за слово вообще? – Берегиня зевнула. – И потом, почему это я везучая? Может, наоборот – ты удачлив? И вообще, мне спать надо. А ты мне мешаешь. Говори вон со своими собаками…

Звезды незыблемо висели в небе. Быстро перебирали сильными лапами молодые псы. Упряжка летела стрелой по берегу скованной льдом реки.

Встречный ветер хлестко бил монаха по небритым щекам. Он поднял воротник плаща выше обычного, спрятав нос, оставил лишь открытую полоску для глаз.

Стелившаяся вдоль берега дорога резко свернула, петляя между многовековых стволов, уводя глубоко в лес.

Листопад не собирался останавливаться, но неожиданный привал сам, можно сказать, свалился им на голову. Под тяжестью снега, скопившегося на широченных лапах, рухнула поперек дороги одна из старых, уставших от жизни елей. Она увлекла за собой, ломая стволы, растущие по соседству деревья. Этот завал перегородил проезд, и Листопаду пришлось обходить его, увязая по колено в снегу и помогая проваливающимся собакам тащить за собой сани с ворчавшей сквозь сон берегиней.

Очень быстро он понял, что тянет на себе не только поклажу, но и самих собак, все больше запутывавших постромки. Взмокнув от усталости и тщетности своих усилий, Листопад остановился, подумал и отвязал большую часть собак, кроме вожака и того пса, который стоял с ним в паре.