В центре Потлова. В его столице. В сытом, сонном крае, где берегинь отродясь не было.

Пока он пытался осознать происшедшее, Листопад, развернувшись, чеканил шаг обратно к дому.

Он вошел, не притворяя за собой дверь, и подошел к Оденсе вплотную.

За ним залетел, клубясь, снежный ветер.

– Сейчас ты выйдешь на улицу, завернешь за угол и подойдешь к нему вплотную. Поняла?

– Что? – По щекам девушки заструились слезы. Одними губами она беззвучно прошептала: – Я не могу.

– Можешь. – Монах завернул Оденсе в шарф и вытолкнул на мороз.

Ее маленькие ножки, обутые не по размеру в широкие потловские лапти, тут же заледенели.

Листопад довольно грубо толкнул берегиню в спину и зашипел:

– Иди, я сказал! Быстро!

Оденсе послушно переставляла ноги, которых не чувствовала. Как, впрочем, и всего остального тела. Его словно выхолостили – убрали все чувства, убрали ее саму. Оставив пустую оболочку, которую постепенно заполняла хорошо знакомая ей уже удушающая паника. С каждым шагом становилось все тяжелее, все мучительней двигаться.

Берегиня видела, как пятится от нее на противоположном конце улицы черная тень.

Ее губы шепотом перебирали слова. Словно пальцы – четки. Сначала обращенные к Листопаду, они потом переросли в молитву:

– Пожалуйста, не надо, пожалуйста. Я же его убью. Мамочки, как страшно. Прости меня, Мать Берегиня…

Монах, к которому Оденсе приближалась, сначала выставил вперед руки, пытаясь, видимо, прибегнуть к каким-то своим способностям. Но быстро понял тщетность своих попыток. Сила, исходящая от девушки, обезоруживала. Более того, она его оглушала. Лишала зрения. Сбивала с ног.

И при этом сама девушка не делала ничего – просто шла ему навстречу.

Монах схватился за голову, оседая в снег. Он задыхался. Берегиня остановилась метрах в трех, робко переступая с ноги на ногу, а ему казалось, что она танцует прямо на его горле.

Пальцы царапали тонкую корочку наста, проваливаясь в холодную глубину.

– Так, все – хватит, хватит, – раздался у Оденсе над ухом торопливый шепот Листопада. Его руки качнули девушку за плечи, увлекая за собой. Она, ощутив внезапно безоглядную радость от обретенной свободы, сделала несколько шагов назад, судорожно вздохнула и потеряла сознание.

Все вокруг кружилось и пыталось вновь увлечь в провал, где не было ни мыслей, ни ощущений.