– Вых, сюда иди, куда ты укатился? Пятьдесят озерными деньгами это сколько?

– Золотом? – услышал монах чей-то голос. – Много.

– Нет! Говорит, бумажками, – снова крикнул хозяин себе за плечо.

– Сколько, сколько… Бери уж, все одно работы сейчас нет, – донеслось в ответ оттуда. – Дружинники всех распугали – и купцов, и бандитов, а ты кобенишься.

Листопад усмехнулся про себя. Видимо, тягостный торг был окончен благодаря кому-то, кого он не видел, но чье имя теперь знал – Вых.

«Если он такой же лохматый, как и этот – имечко в самый раз», – подумал монах.

Проводник насупился. Разговор окончился совсем не так, как он ожидал.

– Ладно, оденусь только, – проворчал он. – Деньги – половину вперед, знаешь? Так что серебро свое давай сюда, а бумажки отдашь по прибытии в Харад.

Монах кивнул, он отстегнул от пояса кожаный кошель и высыпал в протянутую лапку все шесть серебряных кругляков.

Пока монеты клацали друг о друга, Листопад спросил:

– Скажи-ка… – Он запнулся, не зная, как обратиться к низкорослику.

– Них, – придя к нему на подмогу, представился лохмач. – Них меня зовут. Них, Выхов сын.

– Ага. Так вот… – Монах привязывал почти пустой кошель к поясу. На дне его остались мелкие монеты, потловские и хальмгардские вперемешку. – Монахи к тебе часто наведываются?

– Чего? – протянул Них. – Какие такие монахи?

– Черные с ног до головы.

Лохмач замахал на него руками, сморщившись при этом так, словно куснул лимон.

– Издеваешься? Я знаю, как выглядят монахи. Чё им в такой глуши делать? Тут и людей-то нет – они же с голоду посдыхают!

– Монахи не едят людей! – оскорбился Листопад.

– Много ты понимаешь, – подбоченился маленький Них. – Не едят… Людей, может, не едят, а трупами очень даже питаются!

– Что за чушь?!