Листопад наклонился к девушке:
– Как ты? Не утонула еще тут без меня?
Берегиня открыла глаза, услышав его голос.
– Еще долго? – Кроме этого, она больше ничего у него не спрашивала. Глаза лихорадочно блестели из провалов, обрисованных тенями, и Листопад не был уверен, что она видит его, а не заслонившую ей свет тень.
– Оденсе, послушай, ты должна кое-что вспомнить…
– Что? – Оденсе недоуменно нахмурилась.
– Наш проводник заблудился…
– Странно для проводника.
– И поэтому ты
– Я? Я не понимаю…
– Оденсе, он говорит, что ты влияешь на него так же, как когда-то влияла на меня. Ну или почти так же. Я на таком расстоянии от тебя дышать не мог тогда, а этот ничего – бегал, прыгал. Пока не потерялся. А сейчас вот сидит и плачет.
– Я знаю, что он иной. Я говорила тебе об этом, когда мы подъезжали к полянке. Только что я должна вспомнить?
– Как ты изменила все? Как ты смогла сделать так, что мы перестали убивать друг друга?
– Я ничего не меняла. – Голос Оденсе звучал слабо. – Как странно, что ты можешь такое не помнить. Мы не переставали убивать друг друга. В ту ночь мы на самом деле умерли. И ты, и я.
– То есть…
– Да. Только это и смогло остановить наше взаимное уничтожение. – Оденсе накрыла его ладонь своей рукой. – Листопад, мне очень жаль…
Мужчина нахмурился, не совсем понимая сначала, отчего она сожалеет, и вдруг затряс головой:
– Что? Нет! Что ты несешь?
Оденсе устало прикрыла веки. Она вздохнула и, не открывая глаз, заговорила. Голос ее был спокоен.