Шорох кустов.

Размытое движение справа. И слева тоже.

Полностью сосредоточившись на незнакомом маге, сконцентрировав всю силу готовящейся атаки перед собой, она не ожидала ничего подобного.

Что-то промелькнуло в воздухе. Лязгнуло. Скрежетнуло.

Впилось в запястья, будто когти хищника. А впившись, резко дернуло, отрывая ладони от холодных граней кристалла, разводя руки в стороны.

Сзади и сверху на Арину еще что-то упало. Петля аркана? Нет, по плечам ударило увесистое металлическое кольцо. Тихонько звякнуло. С внутренней стороны широкого железного обруча выдвинулись острые лезвия. Вонзились в шею. Вспороли кожу, мышцы, гортань, артерии и связки, коснулись кости, грозя полностью отсечь голову.

Конечно, она не позволила боли затмить сознание. Сильные маги и ворожеи умеют не чувствовать боль, или, если быть точнее, умеют не придавать ей значения.

Арина не утратила ясности мысли и прекрасно осознавала, что происходит. А происходило сейчас не совсем то, что должно было бы происходить. Она хрипела и свистела разорванной глоткой, но при этом не ощущала во рту характерного солоноватого привкуса – только холод металла. Она не захлебывалась собственной кровью. И красного фонтана перед глазами она тоже не видела.

Лезвия, взрезавшие шею и горло, оказались непростыми. Неизвестно, какие заклятия лежали на заточенной стали, но сталь эта не убивала и не пускала кровь, она лишь приближала к смерти. Правда, приближала настолько, что одного неосторожного движения хватило бы, чтобы перейти грань, из-за которой не возвращаются даже самые могущественные чародеи.

Арина замерла.

Выскользнувший из рук кристалл лежал прямо перед ней, однако у нее не было никакой возможности воспользоваться силой Черной Кости. Да и сами руки, растянутые до хруста в суставах, теперь бесполезны. Руки уже не могли выписывать сложных колдовских пассов. А ведь боевая магия, как никакая другая, требует свободы тела и легкости движений.

Все! Арина не способна была ни к эффективной защите, ни к стремительному нападению. А лезвия, впившиеся в гортань и пронзившие язык, не позволяли ей произнести даже простейшего заклинания.

Подступала слабость. Не от боли, нет, от осознания своей беспомощности. Остатки сил уходили на то, чтобы стоять неподвижно. Чтобы сохранить самообладание. Чтобы не дернуться случайно в сомкнувшихся на шее стальных зубах. Не лишиться головы чтобы…

Желтолицый незнакомец смотрел на нее с холодной снисходительной усмешкой победителя. Его руки поглаживали Черную Кость.

«Глупая, глупая колдунья», – в ее голове раздался чужой голос, не являвшийся голосом в прямом смысле этого слова, и даже мыслью являвшийся лишь частично. Это было как толчок волны, как дуновение ветра. Безмолвная речь не нуждалась в переводе. Она просто возникала из ничего и становилась понятной, едва появившись на свет. Так умеют общаться только опытные маги.