– Ты многого не видишь, коназ, – ответил хан. – Ты ослеп. Твои глаза сейчас не видят ничего, кроме Черных Костей. Слепцом быть хорошо, когда впереди ждет победа. Но так можно не заметить поражения.

Обстановка накалялась. Тимофею сделалось не по себе. Да, пожалуй, если будет драка, холм останется за Угримом. Но ведь лагерь вокруг холма не принадлежит ему. Ни латиняне, ни татары пока не подчиняются ищерскому князю. А что, если придется противостоять собственному войску? Что если придется усмирять озлобленные отряды, возвращающиеся из кровавой бани? Да на виду у защитников Стены!

– Это заговор? – Угрим усмехнулся.

Ему не ответили.

– Очень интересно. Будь мы ближе к Стене и не будь этот холм защищен от чужой магии, я бы решил, что ваши мысли замутнены ханьской ворожбой. А так… Так получается, что пока я колдовал, вы сами приняли решение.

– Это правда, – кивнул Огадай. – Я могу жертвовать своими туменами, но только если вижу в этом смысл. Продолжать штурм ночью я смысла не вижу. Я не хочу за одну ночь остаться без войска.

– Я согласен с ханом, – поддержал его Феодорлих. – Ночью мы даже не увидим, как ханьский колдун истребляет под своей Стеной наших воинов.

– Я увижу, – хмуро проговорил Угрим. – Я могу следить за битвой в темноте.

– Но мы-то не можем, – веско вставил Огадай.

– Утром мы обсудим наши дальнейшие действия и повторим атаку, – примирительно сказал Феодорлих.

Угрим вздохнул.

– Я могу уничтожить вас обоих прежде, чем ваши телохранители успеют понять, что происходит, – задумчиво, будто разговаривая сам с собой, произнес он. – Я могу смять вашу волю и сделать из вас послушных безмозглых кукол. Я могу подчинить всех ваших людей до последнего конюха и удерживать их в своей власти столько, сколько мне потребуется…

Князь сделал паузу. Огадай и Феодорлих молча ждали. Их стража заметно нервничала.

– Но расходовать силу на улаживание внутренних усобиц глупо, – закончил свою мысль Угрим. – Мне… нам всем противостоит слишком опасный противник. И в этом противоборстве важна каждая частица силы.

– Честно говоря, на это мы и рассчитывали, князь, – со слабой улыбкой выдохнул Феодорлих.

– Сегодня наши люди на штурм больше не пойдут, – жестко отрезал Огадай.

– Хорошо, – процедил Угрим. – Будем ждать до утра. В конце концов, одной ночью больше, одной меньше… Какое это имеет значение, если победителя впереди ждет вечность.

Кажется, никто кроме Тимофея, не обратил внимания на то, что речь шла о «победителе», а не о «победителях».

Угрим отвернулся от союзников.

«Стычки не будет», – понял Тимофей. Но скрытая вражда и затаенное недоверие останутся. И как долго это продлится, пока неизвестно.