Сейчас было не время для подобных экспериментов, когда на нас давили другие.

У нас, как всегда, было много зрителей, и наш маленький народ был счастлив и доволен своей работой, а мы с Маликом постарались закрыть свой мозг, чтобы наша озабоченность не встревожила животных. Я старалась разглядеть среди зрителей Торговцев — если не тех двоих, которые были у нас, то других. Ведь если Ворланд доложил о том, что случилось в палатке Отхельма, то кто-нибудь из Торговцев мог прийти к нам по поводу этого дела. Но никого не было.

В полдень Малик послал Уджана посмотреть, кто занимается с покупателями в палатке «Лидиса». Мальчик доложил, что ни Ворланда, ни Шервино там не видел.

Может быть, они быстро закончили торговлю и ушли?

— Разумно с их стороны, — заметил Малик. — Чем меньше мы будем их видеть, тем лучше. Почему эти инопланетники ссорятся между собой и почему это на руку Озокану — нас не касается. Возможно, нам тоже придется укладываться и уходить на этих днях.

Но этого мы не могли сделать. В воздухе пахло слежкой. К вечеру беспокойство достигло маленького народа, несмотря на все мои усилия держать мозговой заслон для их спокойствия. Я дважды пользовалась Жезлом, чтобы изгнать страх из их мозгов, и выключила мощные лампы, чтобы в палатку вошла ночь. Пока все было спокойно. Страж ярмарки не потребовал меня к ответу на жалобу Отхельма. Я уже подумала, что было бы разумнее первой подать на него жалобу.

Мы разместили маленький народ по клеткам, и я зажгла по четырем углам нашего дома лунные лампы средней мощности. Затем мы с Маликом осмотрели барска и пошли снять с насеста нашего посланника.

Длиннокрылый недовольно завозился, когда Малик осторожно поставил его на стол в нашей комнате, слегка раздвинул сильные крылья и заморгал, как будто только что проснулся.

Я зажгла порошок, чтобы крылатый пил дым. Он полураскрыл клюв, и его тонкий язычок задвигался туда-сюда, с невероятной быстротой. Затем Малик взял в ладони его голову, чтобы я могла фиксировать своим взглядом красные глаза птицы.

Я запела, но не громко, как обычно принято, а полушепотом, чтобы никто чужой не услышал.

Я вложила много усилий, зажав жезл в ладонях, пока он не загорелся жарким огнем, и держала его ровно, чтобы его энергия могла перейти через меня в посланца. Когда я кончила петь, моя голова откинулась назад, и у меня едва хватило сил сесть на стул, чтобы не упасть.

Теперь Малик смотрел в глаза посланца и говорил быстрым, резким шепотом, вкладывая в его мозг слова, которые посланец должен был передать в том далеком месте, куда он полетит.