Они были по природе любопытны и бесстрашны, открыто шли на врага куда крупнее их и часто оказывались победителями. Их редко видели в низинах, и потому сейчас они вполне могли сойти за редких и ценных животных, которых мы боимся потерять.

Тантала выглядела более опасной: чем была в действительности, хотя иногда ее разбуженная ярость не утихала долго и делала ее более проворной в атаке, чем можно было предположить, особенно по ее виду. У нее было жирное тело с тупоносой мордой, маленькими закругленными ушами, с обрубком хвоста, обычно прижатого к бедру. Она была вдвое шире глассии, с мощными плечами, потому что ее любимая пища на воле находилась под большими камнями, которые приходилось скидывать, прежде чем обедать. Ее желтоватый мех был такой грубый, что больше походил на перья, чем на волос. Она была некрасива, неуклюжа. Когда она участвовала в шоу, зрители удивлялись, как такое, казалось бы, неуклюжее животное может делать столь ловкие штуки.

Симла была сродни барску, но ее шерсть была очень короткой и плотно прилегала к коже. Издали казалось, что у нее вообще нет шерсти, только голая, бесцветная кожа…

Хвост у нее был круглый и очень тонкий, как кнут. На ногах, казалось, совсем не было мышц, только шкура на костях. Такой же выглядела и голова, так что были видны черепные швы. Симли была некрасивая, как Тантала, но в противоположность неуклюжей на вид Тантале она производила впечатление быстрой и выносливой. Так оно и было, поэтому она издавна использовалась для состязаний в беге.

Я чувствовала легкое недовольство маленького народа: они не понимали смысла этой поездки. Я передала им ощущение опасности, необходимости и осторожности, и они отозвались каждый по-своему.

Как только мы потеряли ярмарку из вида, я повернула клетки таким образом, чтобы их обитатели могли видеть местность и пользоваться собственными чувствами как гидом. Ведь их глаза видели больше, чем человеческие, носы извлекали из ветра сведения, которых мы и не замечали, уши слышали то, что мы упускали, — и все это было к моим услугам.

Симла была не в духе — не потому, что сидела рядом со мной в лучах утреннего солнца, а из-за барска. Остальные не были близки к его роду и перестали обращать на него внимание, как только поняли, что он не может повредить им. Но к роду Симлы он был достаточно близок, так что она беспокоилась о нем, и я успокаивала ее, потому что безумие — нечто столь ужасное, столь чуждое, что вызывает панику в тех, кто сталкивается с ним.

Про людей, больных сумасшествием, на Иикторе говорят, что их коснулась рука Умфры, первобытной власти.