Оказалось, что свою пыточную фабрику Калобухин расположил в подвале кинотеатра «Мир». И до Белого дома было — всего-то площадь перейти. Они и перешли. Причем народу вокруг было немало. И большинство из них, не то что мама, смотрели на Ростика во все глаза.

— Да, у Рымолова теперь будет классная репутация, — немного искусственно хохотнул Дондик.

Ростику на мгновение показалось, что только ради этой их прогулки он и устроил его освобождение. Но не будем чересчур зазнаваться, и на том нужно быть ему благодарным, решил он.

Они вошли в Белый дом. Люди, стоящие в холле перед лестницей, ведущей наверх, к главным кабинетам, замолкли. А все-таки этих дармоедов слишком много, решил Рост. Или они что-то знали заранее и тоже вышли посмотреть? От Дондика всего можно ожидать, даже такого — собрать побольше зрителей для своего спектакля.

Дверь в кабинет Рымолова была закрыта, а секретарши — обе, пожилая и молоденькая, — бросились грудью защищать председательские хоромы, но солдаты Дондика даже не стали особенно напрягаться, просто подхватили их под руки и оттащили в сторону. Вся компания ввалилась внутрь.

В кабинете, как всегда, было светло, потому что каменные ставни с окон были сняты. И народу сидело немало, человек семь или даже больше. Правда, некоторые из них сразу выскочили, едва поняли, что происходит нечто необыкновенное.

Рымолов привстал, как незадолго до этого Калобухин.

— Что это такое? — Он потряс головой. — Я спрашиваю, что?

— Все очень просто, — ответил Дондик. — Ваш прямой подчиненный, — он указал на Калобухина, — пытался заставить Гринева подписать вот это.

И он бросил на стол Председателя заветную папку с делом Ростика.

— Подписать? Что за бред? Я ничего не приказывал. И никакого дела Гринева нет.

— А то, что я пятнадцать заявлений написала, когда он исчез, — проговорила вдруг низким, очень сильным голосом мама, — тоже можно считать бредом? А то, что ни одно это заявление у меня не приняли?

— Да, Арсеньич, — подал слабый голос Рост, — там под кинотеатром настоящие хоромы, не для меня же одного? Сколько еще человек ты туда упек?

— Калобухин, что это? — спросил Председатель, начиная листать папку. Его брови вполне натурально поползли вверх. — Ты сам-то понимаешь, что это такое?

Калобухин встряхнулся, посмотрел на Ростика, на Дондика, потом на Председателя:

— Разрешите объяснить наедине.

Председатель откинул папку. По его губам скользнула презрительная усмешка. Он пытался быть молодцом, но уж слишком быстро вник в документы. Как-то почти автоматически складывалось впечатление, что он видел их не первый раз.