Алатка шла и улыбалась, а рядом ничего не подозревающий Бонифаций прощался с казаром и болтал с одноруким казароном о Создателе, и это тоже было прекрасно. Не хуже огромных звезд в темном небе.

– Ну не может такого быть, – настаивал Бонифаций, – чтобы Создатель непростимое за мзду спускал, а за ерунду врата Рассветные запирал! Дескать, не к тому клирику бегали и неусердно одежки на себе рвали…

– Они на Него клевещут, – согласился Бурраз. – Я все чаще думаю, что у дурных священников какой-то другой Создатель, и они будут очень удивлены, если с ним встретятся. Жаль, вы уже пришли.

– Мы же вместе едем, – напомнила Матильда, – прямо завтра.

– Каждый прерванный разговор невосполним, – казарон улыбнулся, что-то пролаял и тут же перевел. – Пусть ваша последняя ночь в Хандаве будет полна звезд и роз.

– Дельно сказано, – одобрил Бонифаций, провожая взглядом уходящего кагета, – и посол дельный, ну да каков казар… А те пусть торгуют, но токмо нам не в ущерб. Что молчишь, радость моя зубастая? Думаешь о чем?

– Устала, – отмахнулась женщина, позволяя взять себя под руку – спать хочу!

Спать Матильда хотела не больше Бонифация, но не могла же она, не сходя с места, брякнуть, что ей больше не нужны красивые, грустные, молодые и с больными головами. Ведь сперва бы пришлось признать, что они были нужны, а делать это ее высокопреосвященства никоим образом не собиралась.

Глава 4 Гайифа. Ксанти. Талиг. Альт-Вельдер 400 год К.С. 1—2-й день Осенних Молний

Глава 4

Гайифа. Ксанти. Талиг. Альт-Вельдер

400 год К.С. 1—2-й день Осенних Молний

1

1

Сказать, что Турагис сдержал слово, значило ничего не сказать. Старик, похоже, выгреб все подчистую, не пожалев даже старенького обручального браслета, но пушки у корпуса, считай, были, причем больше, чем Капрас надеялся.

«Не жалей эту дребедень, – наставлял стратег. – Не люблю святош, но с золотишком они правы, суета оно и тщета. Все тщета, кроме славы, да и ее в Закат не уволочешь, но морисков мы выставим, так что не жмись, мастерам тоже есть-пить надо, а хороший мастер дорого стоит. Быстро такого не вырастишь, не тыква. Про мою помощь пока молчи, а то как бы щенок столичный не вообразил, что я и его кормить нанялся. Хватит того, что паршивец доносы в Паону строчит, благо ни на что другое не годен. Мог бы – съел, да зубы мелки, а вот тебе нагадить может, ты ведь у нас на императорской службе числишься, если только не поумнел. Написал бы я, куда этого Ореста послать, да бумага покраснеет, а ты по чистоте душевной растрепыхаешься, ну да время у тебя на поумнеть есть. Побрякушки разломай, а то решат, не ровен час, что ты меня ограбил, да и камушки без оправы сбыть проще, а золотишко не ахти какой пробы. Собирался я оправу поменять, было дело, но теперь доченька разве что свинца от меня дождется, зато твоей девчушке я сережки подарил. Прикупил по случаю, уж больно к ее глазенкам подходят. Славная она, а если после родов отъестся, и вовсе красоткой станет. Хотел бы я, чтоб обо мне так ревели, да не выгорело, так что реветь сперва паонскому гаденышу, а потом морискам. Да, жеребчик тебя ждет, но коня за глаза не выбирают, смотреть надо, так что жду. Сам себе данный Сервиллий»