«Господин полковник! Посылаю Вам заполненный патент на производство известного Вам теньента Сэ в капитаны, дабы в случае необходимости не случилось задержки с признанием заслуг оного теньента перед отечеством. Кроме того, я просил бы Вас вспомнить, не хранится ли в Васспарде список трагедий Лахузы, не обработанных Иссерциалом. Меня интересует…»
Когда спустя полчаса в дверь постучали, Савиньяк решил, что из поиска вернулись «фульгаты», и они в самом деле вернулись.
– Монсеньор, – доложил гордый своим участием в маршальском заговоре Мишель, – к вам тут один. Имя запамятовал, но он с «гусями» был на переговорах. Монах который; только одет, как человек.
– Брат Орест?
– Вот! Наши его от Вассермюле согласно приказу сопровождают, а больше и доложить-то нечего. Всю дорогу молчал, как щука.
– Именно щука?
– Ну не уклейка же, – слегка растерялся «фульгат», но подметил он верно. Что-то щучье в адрианианце было, хотя не раз лазивший по марикьярским скалам Ли скорее бы вспомнил горного варана.
– Пусть заходит.
Бедный Иссерциал! Бедные Иссерциал, Лахуза и даже Дидерих, как же им приходилось изворачиваться, чтобы анаксы и прочие императоры получали важные известия не за письменным столом! Ли уже привычно стянул с волос кэналлийскую косынку и встал, приветствуя вымотанного военного в наспех обтертых сапогах. Алвасетскую рубашку и отнюдь не маршальский шарф на талии хозяина гость не заметить не мог, но с удивлений разговор бы начал разве что варвар. Или просвещенный дурак.
– Добрый вечер, сударь.
– Добрый вечер, господин Проэмперадор.
Эсператист в самом деле напоминал щуку, с боем вырвавшуюся из заливного, в котором увязли другие. Бруно увяз, только в чем? В китовниках, в собственной армии или и там и там?
– Я привез два письма, – суховато уведомил брат Орест, – от принца Бруно и молодого Фельсенбурга. Кроме того, у меня имеется устное поручение от моего епископа и нечто, некогда принадлежавшее вам.