– Цивилизация… – вздохнул Лещинский.

– А теперь – за мной след в след, – Сон-Сар вышла вперед. – У нас здесь ловушки.

Оказаться в густой тени небоскреба – было все равно, что нырнуть с головой в прохладную воду. Лещинский невольно облизнул сухим языком растрескавшиеся губы. Перед глазами плыло, и голова трещала, словно с похмелья. А тут еще и ветер дохнул смрадом: Лещинский повертел головой и нашел взглядом припорошенного пылью человека. Тот лежал ничком, из-под лопатки торчал заостренный конец арматуры.

– Гамацу, – не глядя, сказала Сон-Сар, – их всегда сначала узнаешь из-за вони. А уже потом – по гнили и болячкам.

У Лещинского на языке вертелось множество вопросов. Кто они – эти гамацу? Откуда взялись? Похожи ли они на хитников или же вовсе утратили связь с цивилизацией?

Но сил вести разговоры не оставалось, и каждый новый шаг давался со все большим трудом. Еще не хватало грохнуться лицом в пыль арсианцам на смех. Арсианцы – они, конечно, ребята выносливые. Но уж очень любят посмеяться…

– Спокойно, браза, – Гаррель подхватил Лещинского под локоть, когда тот остановился с полузакрытыми глазами и слепо повел перед собой рукой, точно ощупывал невидимую преграду. – Убежище прямо по курсу, не отключайся.

– Я в порядке, – Лещинский освободился, от резкого движения его повело, но он удержал равновесие и заторопился за Сон-Сар. Гаррель покачал головой и поплелся следом.

На первый взгляд внизу здания не было ни окон, ни дверей. Куда вела Сон-Сар – непонятно. Не взбираться же по отвесной стене, подобно тараканам…

Но вот из-под неплотно прилегающего к стене листа обшивки выдвинулась металлическая лесенка.

– Вперед! – негромко приказала арсианка. Затем она огляделась и присвистнула.

Из зазора между стеной и обшивкой выпростались две пары загорелых рук. Эти руки – слишком тонкие и слабые на вид – за плечи схватили Лещинского, который повис на лестнице, как новобранец на турнике, и затащили его наверх, как мешок с картошкой.

– Ты кто? – спросили его по-русски.

– Костя, – просипел он, видя перед собой лишь два нечетких, словно нарисованных акварелью силуэта. – Где вода?

– Там! – Тонкая рука указала вперед по коридору – узкому, с арочным сводом. Из полумрака действительно доносилось вожделенное журчание.

Лещинский побрел на звук. Сумрак дышал влагой, солнечный свет проникал в коридор только сквозь щели между листами внешней обшивки. Здесь были только бетон и железо; ни мебели, ни хлама, просто нора в бетоне. Лещинский увидел на стене вертикальную сине-зеленую полосу метровой ширины: это был роскошный мох. Вдоль полосы ниспадала серебристая струйка. Брала она начало из прохудившейся трубы, проходившей под сводом, а уходила в вымытую в перекрытии лунку, обрамленную таким же пышным мхом.