Чего-то в таком роде он ожидал.

— Ты еще легко отделался, — продолжил Минин. — Мне пришлось приложить немало сил, чтобы переубедить влиятельных людей, настроенных весьма решительно в отношении тебя.

— Благодарю, — выдавил из себя Аббасов.

— Ты больше не сможешь нести службу в столице. Ни в одном отделе с тобой не желают иметь дела. Так что я подписал приказ о твоем переводе. Место нашлось в Петрограде. Надеюсь, возражений не будет?

В его душе боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он ненавидел город на Неве теперь, возможно, даже сильнее, чем раньше. Но его радовал законный предлог сбежать из мрачной атмосферы, воцарившейся дома.

— Никак нет, — отрапортовал он.

Господин замминистра пожелал ему удачи на новом месте и дал понять, что аудиенция закончена.

* * *

Только приведя себя в порядок в мужской уборной, Аббасов перевел дух. В какой-то момент разговора (или допроса?) ему показалось, что история закончится арестом. Минину оставался один шаг, чтобы догадаться, что к чему. Буквально одного элемента не хватило в его мозаике.

Вернувшись из Краснокаменска, Аббасов вновь поднял досье по Институту Мозга и обнаружил запись, которую все пропустили. В одном из лабораторных журналов остался зафиксирован факт визита группы иностранных ученых с целью обмена опытом. Фамилии семи гостей были внесены от руки весьма корявым почерком — неудивительно, что им не придали значение. Но теперь Аббасов разобрал имя руководителя делегации — Харпер Джонстон. И ниже — подпись лаборантки Полуниной. Джонстон и Полунина — бок о бок. А спустя девять месяцев родился Арчибальд. Аббасов слишком долго занимался оперативной работой, чтобы посчитать это просто совпадением. А уж после гибели Харпера Джонстона и громкого заявления новой хозяйки компании «Феникс» он больше не сомневался, что все эти события связаны с Арчибальдом Полуниным. Однако делиться своими открытиями с кем-то еще не собирался.

Уничтожение досье — тяжкое должностное преступление. Аббасов отдавал себе отчет, что в случае разоблачения лишится не только званий и привилегий, но и загремит на каторгу, где с большой вероятностью рискует встретиться с людьми, которых сам же туда и отправил. Подобная перспектива его не слишком страшила. Ведь во имя исполнения клятвы должно пожертвовать не только карьерой, но и собственной жизнью.

Аббасов одернул мундир и вышел из уборной. Звук его шагов одиноким эхом блуждал в опустевшем к вечеру коридоре министерства. Он не торопился. Предстояло хорошенько все обдумать. Похоже, Минин не собирался хоронить дело Полунина и продолжал его искать. Это было совсем некстати.