Мэг умерла неделю назад, и осознание этого еще не пришло полностью. Должность Спикера. Горы бумаг. Вернувшаяся вчера Телендрил плакала весь вечер. Тейнава лежит со сломанной ногой. Задержался на задании Тацкат. Пришел алхимик за оплатой. Бумаги. Цифры. Мэг должна прийти, но она не придет, и все это придется как-то решать самому.

 — Иди отдохни. Я сама допишу. — Данмерка заботливо натянула на плечи плед и, вытащив из уже онемевшей руки перо, сложила в стопку оставленные Мэг документы. — Куда я от тебя денусь…

 Она не должна была умирать, не имела на это никакого права. Не имела права оставлять его, убежище, не имела права бросить Винсента наедине с его бессмертием.

 Анголим что-то говорил. Чтобы добраться до него, придется прыгать через стол. Нога не позволит. Бросок кинжала тоже будет последним.

 Нельзя.

 Нельзя умирать.

 Они избавятся от Очивы, если не сломают, потом возьмутся за остальных. Терис убьют первой как неверную, чье имя здесь слышали слишком часто за полгода.

 И все будет еще быстрее и проще, если он сделает хоть одно неверное движение. Очищение неизбежно, стоит только коснуться кинжала.

 Он не имеет права.

 И Альга сказала бы то же самое. За свой долгий век она успела свыкнуться со многими вещами.

 Полумрак зала, бледные пятна лиц. Может быть, они говорили еще что-то, но теперь молчали — напряженно, в ожидании…может быть, даже ножа между глаз.

 Нельзя, как бы ни хотелось. Нужно выйти отсюда живым. Хотя бы ради тех, кто остался в Чейдинхолле.

 Рука миновала рукоять кинжала и легла на набалдашник трости, вызвав мысль, что им можно проломить чей-нибудь череп. Нога отозвалась болью, когда Спикер поднялся из-за стола и через силу выпрямился, кольнул легкие воздух после вдоха.

 — Я благодарен за вашу заботу о Братстве и надеюсь, что вы не ошиблись в своих выводах. — Лишенный эмоций голос казался чужим, как и покалеченное тело, неспособное пережить всех троих присутствующих в случае боя.

 — Нет. — Снова шорох бумаг. — Больше никто не мог этого сделать.

 Ложь. Самая малая доля сомнений на фоне непоколебимой веры в собственную правоту дала о себе знать, вырвавшись в дрогнувшем голосе и нервном выдохе, в том, как судорожно сжались пальцы.

 Неважно. Ничего не сделаешь, надо идти, пока хватает сил сохранять спокойствие.

 — Я свободен?

 — Да, конечно… — Анголим замолчал, остальные тоже не проронили ни слова. Им хватило ума не растрачиваться на выражение сочувствия и оправдания.

 Аккуратно придвинуть на место стул. Развернуться. В коридоре темно и тихо, и после поворота исчезнут все звуки, слышные в зале, как будто бы не существует ни его, ни тех, кто там остался.