Раздробленный стеклом алхимических приборов свет факела бликами застыл на надгробии, заменявшем в форте стол. Глубокая трещина в сером камне сохранила след чьей-то крови. Белизна сложенных бинтов резала глаза, напоминая о костях, и воспоминания обжигали болью понимания, что уже не будет как прежде.

 Та же лаборатория, те же тяжелые реторты и колбы, которые когда-то было страшно трогать. Тот же скрип костей в сумраке за дверью, даже скелеты те же самые. Спикер так же сосредоточенно обжигает над огнем иглу, только за пределами этого форта не осталась ничего и никого.

 Терис не помнила обратного пути. Помнила, как Аркуэн пару мгновений смотрела на нее и осознавала слова Лашанса, после чего без слов развернулась и ушла, и где-то в коридоре вслед за ней потянулись черные тени присланных Слушателем убийц. Она помнила Матье — казавшиеся темными глаза бретонца выражали предельное чувство вины, спина сгорбилась, и он что-то сказал, прежде чем последовать за своим Спикером.

 Ему было жаль, только это ничего не меняло. Не для Винсента, Мари, Очивы и остальных. Не для Лашанса, который с тех пор не произнес ни слова и в полной тишине зашивал глубокий порез на руке полукровки.

 Притупленная зельем боль пульсировала в глубине раны, полураздавленной улиткой ползла до мозга, глухого ко всем мыслям.

 Костяной нож из Пустоты, обмен кровью — все это что-то значит, открывает ранее закрытые двери к ответам на не заданные вопросы. Дарует защиту. Ярость Ситиса не приходит к членам Черной Руки. Она теперь душитель.

 Понимание этого приходило и таяло в безразличии. Черная Рука, ответственность душителя, причастность к тому, что еще вчера было бесконечно далеким и недоступным... Неважно. Что бы ни ждало впереди, сейчас это не вызывало никаких эмоций, даже страха перед тем, что, наверное, придется лицом к лицу столкнуться со Слушателем.

 Бинт скрыл под собой шов, и Спикер тяжело опустился на лавку, глядя в пол с тем же выражением, что и несколько часов назад. В застывших глазах читалась уже бессмысленная попытка найти решение, ответ на единственный оставшийся вопрос.

 "Попробуйте прожить подольше". — Старый вампир дал совет, граничащий с приказом, которому придется следовать. Неизвестно только как.

 На время заглушенное ощущение пустоты внутри вернулось вместе с тупой болью понимания, что сейчас не остается ничего, кроме как дотащить ставшее чужим тело до лавки, сесть рядом и точно так же молчать. Нельзя даже плакать. Нельзя ничего сказать — слова абсолютно бессмысленны и ничего не изменят, единственная известная вещь ясна и без них: впереди — другая жизнь, если так вообще можно назвать существование в том, что осталось от привычного мира.