– Мне кажется, охота с собаками очень утомительна, – говорила, к примеру, Берга. – Ты, Аэллис, как вернешься с полей, так просто падаешь от усталости. Даже сапоги ленишься снять…

– Что за чушь! – восклицала Аэллис.

Рейнхард прыскал в кулак и многозначительно подмигивал Карстену. Карстен опускал голову, чтобы скрыть улыбку.

– А мы меж тем добываем при помощи соколов в полете великое множество куропаток, – продолжала Берга. – И при этом не рыскаем по чащобам и ничуть не утомляемся. Я не могу себе представить удовольствия, равного этому.

– Видела я твое «великое множество»! – смеялась Аэллис. – Пара тощих птичек едва-едва хватит на закуску такой постнице, как ты. У нас даже крестьяне говорят: «В соколиной охоте прибыли почти что нет». Вот когда покажешь мне ястреба, способного поднять оленя или кабана, тогда и поговорим!

– Отчего же, – возражала Берга. – Поговорить можно и сейчас. Впрочем, зачем говорить? Достаточно взглянуть на охотничью птицу, будь она в первом оперении или перелинявшая: сколько в ней прелести, сколько утонченной красоты, сколько куртуазности. Само Солнце любуется ею в полете и расцвечивает ее крылья своим блеском. А собаки нечистоплотны, они катаются в собственных нечистотах и пожирают все вокруг, так что их нельзя брать с собой в жилые комнаты. Да, да, Аэллис, сколько раз я уже просила тебя отправить твоих псов на псарню, там им самое место. Вчера Гонец опять грыз мой башмак, а Верхочут утащил мою шаль к себе на подстилку и еще рычал и скалился, когда я попыталась ее отобрать.

– Если бы ты поменьше кричала на них и не визжала бы, стоит им коснуться твоего платья кончиком хвоста, они не вели бы себя так, – отвечала Аэллис. – Бедные собаченьки нервничают. Ведь у охотничьих псов очень тонкая натура, они самые верные друзья человека и справедливо ожидают, что человек ответит им равным вниманием и заботой.

– Но натура соколов не менее благородна, – продолжала спорить Берга. – Разве не восхитительна смелость такого маленького существа, как сокол, когда он бьет огромного журавля или дикого лебедя? Больше того, сам сокольник, если он хочет, чтобы птицы его любили, должен быть воздержан и добродетелен. Он должен вставать с рассветом, посвящать все свои дни одним лишь птицам, не есть ни чеснока, ни лука, не пить вина, быть всегда спокоен, выдержан и ласков со своими питомцами. И разве есть прелестней зрелище, чем череда рыцарей, дам и девиц, выезжающих верхом с ястребами на перчатках? Разве можно оторвать взгляд от птицы в полете? А разве не очаровательно, когда ястреб, схватив жаворонка на лету, спускается на руку хозяйки?