Глава 17

Глава 17

Гостьи приехали в условленное время. Мильда и деревенские девушки не посрамили себя: сшитые ими нарядные платья и плащи очень понравились приезжим дамам. Те в свою очередь одарили хозяев замка заморскими тканями и украшениями: оказалось, что в маленькую гавань неподалеку от Дождевого Камня уже несколько лет заходят направляющиеся в столицу корабли из Венетты. Маркграф Ригстайн не жалел сил для того, чтобы содержать гавань в образцовом порядке, и оставил там постоянный гарнизон для защиты и помощи корабельщикам. Конечно, гавань Дождевого Камня нельзя было назвать настоящим торговым портом, но все же и местным жителям что-то перепадало.

Радка, замотанная домашними делами, успела накопить недобрых предчувствий, но все три женщины оказались неожиданно милы, и с их появлением замок Сломанный Клык словно засиял особым, мягким и ясным светом. Этого Радка никак не ожидала. Ей хотелось ненавидеть пришелиц, но вскоре оказалось, что ненавидеть их решительно невозможно.

Дуада, маркграфиня Ригстайн, супруга маркграфа Вальдибера, оказалась самой печальной из троих: она впервые за время двадцатилетнего супружества надолго рассталась со своим мужем и не скрывала тоски по нему.

«Прежде мы всегда ездили вместе, – объясняла она Мильде и Карстену с Рейнхардом, – и в столицу давать присягу королю, и на войну. Я даже свои земли, какие унаследовала от отца, часто сдавала под залог, чтобы иметь достаточно денег для путешествий и не расставаться с мужем. И Аэллис родила в палатке, прямо во время боя. Вальдо вернулся с победой, а тут ему подарок».

Теперь же Вальдибер хоть и находился всего в дне пути от Сломанного Клыка, но безнадежно увяз в судебных делах и никак не мог выбраться к семье. Но, похоже, он тосковал ничуть не меньше, чем его добросердечная супруга, и чуть ли не каждый день присылал гонцов с письмами и подарками. Частенько таким гонцом оказывался Карстен. Он, воспользовавшись случаем, тоже начал свои сутяжные дела в Купели.

Зато Аэллис, родная дочь Дуады и Вальдибера, кажется, вовсе не умела тосковать. К ней Радка присматривалась особенно пристрастно и все же решительно не могла найти в шестнадцатилетней девушке ни одного изъяна. Правда, Аэллис не красавица, зато непоседа, певунья, резвушка, хохотушка – словом, воплощение молодости, здоровья и жизнерадостности. Она знала тысячу тысяч танцев, песен, веселых игр, уморительных историй; она живо интересовалась всем, что происходило вокруг; она была мила, искренна, непосредственна; она любила всех, и все любили ее.