«Локет… Локет…»

Таня попробовала это имя на вкус, покатала во рту, словно мятный леденец, и память услужливо подсказала, откуда оно ей знакомо. Так звали собаку родителей, огромного шерстистого ламалала, добрейшего пса. Маленькой она любила забираться на него, скакала, как на верховой лошади, иногда засыпала, обняв его. Все тисканья с ее стороны Локет воспринимал со смирением и пониманием. В обиду девочку не давал даже родителям. Поругаться на дочку, если он где-то поблизости, было практически невозможно. Стоило только повысить голос, как Локет важно приходил в комнату, садился напротив ругающегося, клал ему лапу на колено и укоризненно так смотрел. Мол, чего творишь, с кем связался, с малой соплявкой, самому-то не стыдно? Под этим пристальным взглядом папа и мама обычно отступали. Пес умер от старости, когда Тане исполнилось шесть лет. Она очень сильно переживала, даже заболела, а со временем память стерла неприятные воспоминания, осталось лишь имя, потянув за которое, она распутала весь клубок.

– Значит, будешь у меня Локетом, пока я не уеду…. Ты не голоден?

Зверек словно понял вопрос и стал усиленно тереться об ногу, пофыркивая и чихая.

Таня припустила к лагерю. Она боялась, что осталась в пещере совсем одна. Издали виднелись только пустые палатки да брошенные грузовики, как напоминание о гореванах, но стоило вбежать в лагерь, как все опасения рассеялись.

Она наткнулась на старого горевана в белом поварском фартуке, спешившего на кухню с набитыми провизией сумками. Увидев девушку, он чуть не выронил сумки от неожиданности и тут же был атакован Локетом. Настырный, любопытный, да к тому же голодный зверек набросился на повара, норовя запутаться у него в ногах и уронить. Тогда проще будет еду умыкнуть из пакета.

– Ты, дочка, совсем с ума сбрендила. Зачем фелора за собой привела? – заворчал старый гореван. – Ну-ка отстань от меня! Брысь, кому говорю! Нет у меня нечего. Нету. По твою честь пусто. Вот так приведешь, прикормишь одного, назавтра глаза продерешь, а здесь вся его семья со всеми родственниками до двенадцатого колена ошивается. И все голодны. Ты бы поостереглась, дочка, всяких приблудных за собой таскать.

– Но он такой миленький, – не смогла сдержаться она.

– Да, миленький, ничего не скажешь, а жрет, как летианская корова. Всего да побольше. Нет, дочка, неправильно ты поступила. Вот вернутся наши, а тут нашествие фелоров.

– Его зовут Локет, – не зная зачем, добавила Таня.

– Локетом говоришь, – задумался старый гореван. – Ладно. Веди его за мной на кухню. Во дворике его и покормишь, а то начнется в лагере людоедство, скажут, старый Мухомор виноват. Довел несчастное животное. Оно же не виновато, что таким уродилось.