Таня направилась вслед за старым Мухомором на гореванскую кухню. Там во дворе она и просидела весь оставшийся день, слушая рассказы повара. Наевшись до отвала, Локет сыто зевнул и прямо тут же завалился спать, но все же время от времени приоткрывал один глаз и поглядывал на девушку, которую отчего-то стал считать своей хозяйкой. Зверек боялся, что когда он заснет, она куда-нибудь денется, а он не переживет этого, прикипел к ней всей своей широкой звериной душой.

Все это время, сидя на скамейке, вынесенной из кухни, Таня старалась не думать о Никите и папе. «Удалось ли гореванам прорваться в резервацию, удалось ли вывести несчастных заключенных из-за колючей проволоки, сколько народу погибло при штурме «Тихой лощины», жив ли папа, жив ли Никита?..» Стоило хоть одной мыслишке просочиться за пределы запрета, как сердце начинало учащенно биться, глаза заволакивали слезы. Она тут же прогоняла отравляющие мысли. Но самое страшное, это когда она на миг представила, что папа погиб, спасая Никиту, но его не спас. Они оба умерли, и она осталась одна. Одна на проклятой, забытой богом планете Россе. Эта чудовищная мысль едва ее не убила.

Старый гореван как мог ее отвлекал, травил байки из истории гореванов, рассказывал о своей нелегкой жизни, вспоминал смешные истории, рассказываемые бабушками внукам, отказывающимся спать. Таня слушала его внимательно и с интересом. Только так она забывалась и отвлекалась от своих грустных мыслей.

Локет, словно почувствовав ее нервозность, забрался к ней на колени, свернулся клубочком и заурчал, время от времени пофыркивая.

Таня сама не заметила, как наступил вечер. Здесь, в пещере, не было разделения на день и ночь. Установленные по периметру фонари да фосфорицирующий мох освещали пещеру круглые сутки. О том, что наступил вечер, сообщил ей старый Мухомор и предложил выпить горячего травяного чаю.

Пока он ходил на кухню за чаем да готовил его, на краю поселка послышался шум приближающейся техники и разноголосый людской гомон.

Гореваны возвращались с операции. Танька вскочила на ноги, Локет, никем не предупрежденный, шмякнулся на землю и недовольно зашипел. Но она уже не слышала и не видела его, бросилась со двора на улицу, навстречу возвращающимся солдатам.

Усталые грязные лица строй за строем проходили мимо. Девушка с надеждой вглядывалась в них, надеясь увидеть отца, но на нее с равнодушием, иногда с любопытством смотрели чужие глаза. Шаг за шагом, гореван за гореваном они проходили мимо.

А Таня боялась пошевелиться. Возле ее ног замер Локет.