Однако разбойники не учли одного его из неоспоримых достоинств!

Вернее сказать они даже не подозревали, что осмелились бросить вызов самому высококвалифицированному убийцы совершенно неизвестного, более жестокого и, не привыкшего никого щадить, мира. Ярославцев ведь не просто так носил титул Мастера рукопашного боя. Десятилетия тренировок и постоянная боевая практика, позволяли ему уверенно чувствовать себя и в более безнадежных ситуациях.

Капитан еще раз, на всякий случай, изучил их вооружение и не заметил ничего кроме традиционных саблевидных мечей и плетеных из пальмовых листьев, абы как обтянутых кожей, щитов.

– Начнем, пожалуй! – он выдохнул низом живота, и решительно двинулся им на встречу.

Константин не позволил себя окружить, как делали это «непобедимые» герои из китайских кинобоевиков. Их способности без усилий бегать по потолкам, летать по воздуху и отражать по несколько ударов одновременно всегда вызывали у него, да и не только у него, скептическую улыбку.

Капитан начал эту схватку, используя излюбленную тактику токийских курсантов, основу которой составляла старинная китайская поговорка: «В кулачном бою наверняка побеждает тот, кто постоянно заставляет противника удивляться». Работать в организованной толпе одним стилем было равносильно подписанию собственного смертного приговора. Вот поэтому он, в целях исключения всяческих неожиданностей, и решил завладеть мечем, дабы повысить свои шансы как минимум вдвое.

Внезапным акробатическими прыжками Ярославцев оказался за спиной правофлангового и резким тычком большого пальца раздробил ему шейный позвонок. Затем, не теряя драгоценного времени, выхватил из слабеющей руки слегка изогнутый меч и отскочил, назад в готовности отразить нападение.

Но реакции на его стремительную атаку почему-то не последовало. Противники, слегка оторопев от такой наглой прыти, непроизвольно подарили ему несколько секунд, которыми он не замедлил воспользоваться.

Капитан в мгновения ока превратился в подвижный ртутный шарик и избрал максимально жесткий атакующий режим на предельно коротких дистанциях.

Этот мало кому известный, даже среди армейских рукопашников, стиль зародился давным-давно в одной из казачьих куриях. Он был жесток и эффективен, но так и не получил широкого распространения из-за специфики своего применения.

И не мудрено!

Ведь его совершенно не использовали в кровавых степных рубках, когда лава сходилась на лаву, и казаку было, где развернуться для доброго сабельного удара от плеча. Однако не все свое время вольный государев люд проводил в боях и походах. Бывало, что в годы затишья, когда даже вблизи приграничных застав коварный супостат вел себя тихо и мирно, изнывающие от безделья станичники имели удовольствие собраться в какой ни будь придорожной корчме, где хватало всякого сброда, чтобы промочить горло, погутарить о житье бытье и помянуть погибших товарищей. Нередко хмельные споры перестали в драки, да и задрать лишний раз ершистых казачков желающих всегда хватало. В этих, вполне житейских ситуациях, ни времени, не места, для удалого замаха у дерущихся, как правило, не хватало. В ход спонтанно пускались ножи, кружки, крынки, столы и табуреты. А посему наиболее смышленые и тертые калачи, успев особым способом, обнажить свою «степную подругу», крепко захватывали лезвие левой рукой за обух ближе к острию клинка, правой сжимали эфес опустив его чуть ниже пояса и начинали орудовать шашкой как заправские мясники на бойне.