Эрнандес махнул рукой Нгури следовать за ним и направился к директору Пирина.

Хулио Энрике Эчеверриа был не один: в кабинете сидели Анхелика Форталеза, врач экспедиции, и Леон ван Хов, инспектор ООН. Ван Хов уже успел переодеться в летний джинсовый костюм – шорты и безрукавку.

– Буэнос диас[54], сеньоры. – Капитан бросил два пальца к козырьку фуражки. – Прошу прощения за вторжение. Прискорбный случай, и, к сожалению, не единственный. Ваш исследовательский центр переживает черную полосу. Могу я задать вам несколько вопросов?

– Да-да, конечно, – мелко закивал седой гривой Эчеверриа.

– Валяйте, – буркнул голландец, посмотрев на врача.

– Первый вопрос к вам, сеньорита. – Капитан вежливо поклонился женщине, о красоте которой был уже наслышан: действительно мухер буэна моса. – Кто вам сообщил о смерти сеньора Миллера?

– Никто, я нашла его мертвым в одиннадцать часов утра и сразу позвала вашего человека.

– А откуда вы знаете, что это наш человек? – вежливо удивился Эрнандес.

Девушка улыбнулась.

– Кто же этого не знает?

– М-да! Понятно. Объясните, как вы попали в каюту сеньора Миллера?

– Он главный квартирьер экспедиции, а я врач, отвечаю за медицинское обслуживание, и хотела узнать, когда в долину будет передислоцирован медпункт.

– Спасибо, сеньорита. А вы, господин Хов? Каким образом оказались вы там?

– Ван Хов, – поправил голландец. – У меня тоже было дело к Миллеру, но я опоздал. Когда я пришел, там уже был этот ваш... работник.

Эрнандес коснулся околыша фуражки пальцем.

– Благодарю за терпение, сеньоры, премного обязан. Теперь я вас покину.

– А меня? – заволновался директор. – У меня вы почему ничего не спросили?

Капитан с сомнением посмотрел на ученого.

– Но вы же ничего не видели?

– Как это не видел? – Эчеверриа снял и снова надел очки. – Я, например, еще утром, около девяти, совершенно случайно видел, как в каюту к сеньору Миллеру заходил незнакомый мне молодой человек.