– Когда-нибудь ты научишься не доверять свою жизнь кому попало.

Тогда-то Юкон и увидел: рукоять ножа, оплетенная золотыми нитями, торчала из-под правого ребра его отца.

– Какая глупость, – скорее выдохнул, чем сказал Фос.

– Только, ради Орбиса, не запачкай меня кровью, – попросила Шанна, брезгливо наморщив нос.

Юкон хотел пошевелиться, хоть на полшага сдвинуться с места, к которому прирос, но не находил сил. И в отличие от предыдущего раза, ум его работал быстрее обычного. План матери – если это был план, а она вряд ли импровизировала – лежал как за прозрачным стеклом, понятный, но совершенно недосягаемый.

– Чего ты добилась? – Фос тяжело оперся двумя руками на плечи Шанны, но она не возражала. Теперь, когда ее власть над ним обрела новую дикую форму, она, кажется, получала удовольствие от собственного превосходства. – Я – последний, кто хотел и мог тебя спасти.

– Я думаю иначе, – ее губы растягивались и растягивались в улыбке, злорадство осветлило океанскую глубину синих глаз, но вместе с тем они будто выцвели. – Вот твой сын, как ни странно, понял. Правда?

Юкон кивнул по инерции. Все тело его походило на старое дерево, у которого даже на ветру ветви едва колышутся. Он чувствовал, как кожа стала корой, как он перестал ощущать холод замка, а в груди разверзлась дыра, сухая и круглая, по нелепости не убившая его на месте.

– Кровь первых адептов, которой ты так гордишься, – пропела Шанна, – не даст тебе умереть, покуда лезвие не проткнет твое сердце. Но она не защитит тебя от боли.

Багровые разводы расплывались на алой перчатке, сжимавшей нож. Шанна смотрела Фосу в глаза так пристально и с такой заботой, что казалось, готова была поцеловать, приласкать, успокоить. Но запястье ее повернулось и вместе с ним повернулся нож, вырвав у Фоса стон. Пока еще стон, но и от него у Юкона зашевелились волосы на загривке.

– Ты столько раз умирал от моей руки, – продолжила выговаривать слово за словом Шанна, покуда Фос разглядывал ее, будто впервые видел. – Теперь я знаю грань. И не дам тебе переступить за нее.

– Хватит! – взвизгнула Инка, бросаясь к Шанне, но мертвый пес преградил ей дорогу.

– У тебя очень красивое лицо, девочка, – не обернувшись, ответила ей Шанна. – Не хотелось бы его испортить, но если ты настаиваешь…

Пес оскалился и зарычал. Клацнул зубами, боком приближаясь к Инке. Она отступила, дрожь охватила ее так, что Юкон увидел это издалека.

– Я согласен, – произнес он громко и отчетливо.

Рука сама собой потянулась к сердцу мира. Шанна обыграла их обоих. И живым из этого зала сможет выйти в лучшем случае только один из них. Хотя и в этом Юкон уже сомневался. Но одно знал наверняка – если не исполнит приказ, жить дальше уже не сможет. Хватило Дурочки, чтобы понять, как это – терять близких. Хватило Инки, чтобы понять, сколько весит чувство вины. Когда земля под ногами раскалывается на два берега и один из них полыхает как факел, а на втором – вечный холод, мрак и пустота, единственное, что остается – броситься в бездну между ними.