«Аврора» стояла с креном на правый борт. По ржавым бокам с облупившейся краской спускались к воде бледные побеги. Внутри корабля, кажется, обитало что-то не очень хорошее. Точно Иван не знал, но подозревал.

Черное пятно на дымовой трубе «Авроры». Тварь устроилась поудобнее.

Иван увидел, как тонкие белесые лианы вдруг пришли в движение… Бросок! Оплетенная белыми нитями черная тварь забилась, дернулась. Закричала. Иван поморщился. Крик пробирал до костей.

Но вырваться ей не удалось.

Лианы медленно втянули барахтающуюся тварь в дымовую трубу. Вот и нет ничего.

Еще некоторое время Иван слышал, как тварь кричит – словно водят по нервам острой пилой. Потом все затихло.

Вот и конец.

Тихая питерская ночь…

* * *

Иван проснулся, почувствовав, что дрезина замедляет ход. Стук колес стал реже – но все такой же металлический, неприятно дергающий, а вот резкость его уменьшилась. Теперь это было не «бам!», а скорее «б-баам».

И мотать из стороны в сторону стало меньше.

Он открыл глаза. Сквозь стекла он видел, как проносится мимо серо-коричневая мокрая земля. Изредка встречались заросли травы – ровной и плотной, точно слепленной из глины. Неприятного коричнево-ржавого оттенка, она нехотя пригибалась под порывами ветра. Словно это трава своим вялым шевелением создавала движение воздушных потоков, а не наоборот.

Иван некоторое время сидел, бездумно глядя перед собой. Тут и там вокруг железной дороги виднелись следы прежнего присутствия человека. Упавшие, сгнившие столбы электропередач, обрывки проводов. Не до конца поглощенный землей ржавый трактор – местами на его бортах проглядывали остатки синей краски. Деревянная будка у дорожного переезда, покосившаяся, как от удара великана.

Упавший шлагбаум, перед ним на переезде – две машины. Совершенно гнилая белая, за ней целая темно-синяя – огромная, с квадратными фарами. Ржавчина съела ее деликатно, проступила изнутри, словно проявляющееся на фотографии изображение – Иван однажды видел, как печатают фото на паспорта в Василеостровской лаборатории. Вот темно-синяя чистая бумага лежит в ванночке… И вот она уже вся в пятнах, которые постепенно становятся все четче…

Иван отвернулся. «Все-таки замедляем ход… или нет?»

Шевелиться не хотелось. Хотелось ехать и ехать.

Что же мы сделали с землей?

Запустение.

Мерзость.

Резкий, оглушительный в окружающей тишине, стук колес дрезины…