– В любом случае что это даст? – оборвала меня доктор. – И кто вы такой, дьявол вас побери?

– Я вам уже говорил: мое имя Марло. Адриан Марло. Мой отец – лорд Алистер Марло с Делоса. Я… Он хотел, чтобы я служил Капелле. А я… у меня были другие планы. Я не солгал вам больше того, что было необходимо. Больше, чем требовал от меня граф. Все, связанное с умандхами, сьельсинами… Калагахом – это мое, настоящее.

Внезапно я ощутил на своих плечах всю тяжесть того, что это означает. Древние боги, Капелла все узнает. Когда меня освободят из-под псевдодомашнего ареста – если я останусь в живых, – что, если они придут за мной? За моей матерью? Я рассказал Валке сокращенную версию своей истории – как меня выбросили на Эмеше и ограбили, вынудив вести нищенское существование на каналах.

– У меня не было другого выбора, кроме колизея. Мне нужно было добывать пропитание.

– Вы могли в любой момент прийти в этот замок. Не похоже, чтобы вас здесь сильно мучили.

– И все же, – прошипел я, – граф скрывает меня от моего отца и от Капеллы. Не знаю, по какой причине.

– Не знаете? – хмыкнула Валка.

У меня были кое-какие предположения, но ни одним из них мне не хотелось с ней делиться.

– Я здесь пленник, Валка. Неужели это трудно понять? У меня не больше возможностей улететь отсюда, чем у умандхов. Почему, по-вашему, я так старался остаться в колизее? Я не хотел… ничего этого. Не просил взять меня сюда. Не просил Гиллиама цепляться ко мне. Не просил вас… – Я замолчал, опасаясь сказать какую-нибудь глупость, и отвернулся. – Вы все усложняете.

В ограниченном аркой колоннады кусочке неба пролетел флайер. Валка по-прежнему ничего не говорила и не двигалась с места.

– Разумеется, мне искренне жаль, что все так получилось, – добавил я.

После недолгого молчания я отважился взглянуть на нее.

Тавросианка задумчиво покусывала нижнюю губу.

– Вы ведь понимаете, что сделали, не так ли, Адриан?

– Простите, что?

Я перестал разглядывать свои руки и резко поднял голову. В первый раз она назвала меня по имени.

– Вы позволили этому случиться, – сказала она и продолжила сквозь зубы: – Вы сделали это ради меня. Кто-то должен умереть, потому что вам захотелось доказать… что? Что вы мужчина? Вы боец, видят боги, и никто в этом не сомневается.

На мгновение она замолчала, взгляд ее стал неподвижным, как у трупа, сосредоточившись на чем-то не принадлежащем миру смертных.

– Я не хочу, чтобы чья-то смерть была на моей совести. Чтобы кто-то погиб из-за меня.

Я шагнул вперед, но не решился прикоснуться к ее руке, страстно желая, но одновременно понимая, что не должен этого делать.