– Ваша мать – какая-нибудь знатная леди? Не так ли, лорд… лорд…
– Марло. Адриан Марло.
Я снова поклонился, а когда выпрямился, слегка выставил вперед подбородок. Лишь через мгновение до меня дошло, что это была ошибка – слишком много прежнего аристократического высокомерия, чтобы его могла стерпеть такая сторонница равноправия, как Валка. Я почувствовал себя дураком, кольцо на большом пальце казалось скорее позерством, чем подтверждением моей истинной личности. Как будто оно и не мое вовсе, а взято напрокат или украдено… и я полагаю, так и было. Хлыст стоял молча и не смотрел на кольцо на моей руке.
– Граф велел мне не называть мое имя. Я скрываюсь, понимаете, и…
Разговор с Хлыстом повторялся снова. Только на этот раз было еще хуже. Намного хуже. Потому что я говорил с Валкой.
– Уже нет, – сказала она.
Без упрека, без осуждения, просто констатируя факт. Я смотрел на нее, прекрасно сознавая бессмысленность своего взгляда. Вопреки ожиданиям Валка покраснела и отвела глаза:
– Простите.
На ее лице заиграло странное выражение, гнев утих и смешался с чем-то более… мягким. Я при всем желании не подобрал бы этому название.
Внезапно я понял, что не могу смотреть ей в глаза, и принялся теребить поношенную резиновую накладку на эфесе тренировочного меча.
– Вы правы. Это я должен извиниться. Полагаю, я мало чего добился, ударив этого негодяя…
Я замолчал и осмелился взглянуть на Валку. Она все еще рассматривала свою татуированную руку.
– …Причем ударил не из лучших побуждений.
Мне только показалось или она успокоилась на мгновение? Но нет, это мгновение прошло, и Валка снова стала доктором Ондеррой во всей своей красе.
– Благодарю вас, – сказала она наконец.
Правила приличия перебороли ее гнев, и она повернулась к мирмидонцу:
– Ваше имя – Хлыст?
Он поднял голову:
– Да, мадам. То есть мое настоящее имя Вильгельм – в честь императора, понимаете, – но Вильгельмов много. Хлыстом меня называли в публичном доме, пока я не ушел оттуда. Мне нравится это имя.
– Тогда пусть будет Хлыст. Значит, вы… друг лорда Марло? Из колизея?