Кап-кап-кап.

Я повторил свое обращение, потом еще раз. Мой голос отражался от твердых стен просторного зала. После третьего раза я положил дисраптор на плечо и выкрикнул по-сьельсински:

– Здесь есть кто-нибудь?

– Мы здесь, – донесся из темноты ответ, словно возвещая о конце света; голос чужака был выше, чем у меня. – Вас мало. И вы маленькие. Кто-то из нас может прорваться.

– Мимо всех моих солдат? – Должно быть, я говорил примитивными фразами, «как ребенок», по словам Макисомна. – Мне не нравятся твои шансы.

Высокий холодный звук пришел из темноты, словно ветер пронесся по зубцам стен Обители Дьявола в разгар делосианской зимы. Я непроизвольно вздрогнул.

Чужак снова заговорил, начав с протяжного свиста, как будто воздух вырывался из дирижабля размером с маленькую луну:

– Canasam ji okun ti-koarin’ta ne?

«Ты угрожаешь нам?»

– Canasa ji ne? – переспросил я с искренним изумлением, не уверенный в том, что сьельсины правильно поймут мои эмоции.

«Угрожаю вам?»

– Конечно, я вам угрожаю. – Я бросил быстрый взгляд через плечо на Бассандера и Олорина. – Бросьте оружие! Сдавайтесь!

Высокий холодный звук повторился. Возмущение? Смех? Не могу сказать точно.

– Почему мы должны сдаться?

– Siajenuiagario-peryuete, akatha.

Я недоуменно развел руками, опустив оружие.

«Потому что вам некуда бежать».

– Люди не сдаются животным! – послышался другой голос, более глубокий, чем первый.

– Замолчи! – прошипел третий, а следом раздался звук, который я не смог распознать.

– Послушайте! – крикнул я по-сьельсински. – Ubbaa!