– Знаю, что ты думаешь обо мне. – Тайрус пристально смотрел на меня, даже не шевелясь. – Я в курсе, что случилось с Сидонией, видел тела на вилле Элантры. Пасусы потребовали правосудия, и бабушка выслала их из Хризантемы от греха подальше.

– Не прикидывайся, что не знал, будто Сидония с Элантрой мертвы, – сплюнула я. – Ты же сам все это и подстроил!

Вздохнув, Тайрус подался вперед и прижался лбом к разделявшему нас силовому полю.

– Немезида. – Проговорил он устало, но я заставила себя забыть жалость, поскольку этот человек не значил для меня теперь ничего. – Клянусь тебе, это был не я, это моя бабка. Ну, сама подумай. Она хотела столкнуть нас лбами и для этого заронила сомнения в твое сердце. Надеялась, что ты меня убьешь. Кому еще…

– Если ты этого не делал, то зачем попросил Элантру стать моей помазанницей?

– Я не просил.

– Но ты же рассказал ей о том, что хотел убить императора! И о яде!

– Я ничего ей не говорил, – твердо сказал он. – Да и не собирался я его убивать. Пока, во всяком случае. Намеревался следовать одному из наших планов: раскрыть Рандевальду глаза на Цинию, таким образом избавившись от нее. Именно от нее исходила главная угроза, а отнюдь не от императора.

– То есть ты не желал смерти Сидонии? Сам же сказал, что я выберу ее жизнь вместо своей, тогда как ты – наоборот. И еще ты хотел разорвать нашу с ней связь! – Я закрыла глаза, а Тайрус шумно вздохнул. – Ее смерть означает для меня конец мира. Я никогда не оправлюсь. Лучше бы мне было умереть с ней.

– Разумеется, оправишься, – резко ответил он. – Ты уже однажды прошла через это.

– Тогда я не подозревала тебя.

– Я люблю тебя! – выкрикнул он и ударил ладонью по силовому полю. – Немезида, во всей вселенной ты – единственная, которая что-то значит для меня. Я бы никогда не причинил тебе подобную боль.

– Но ты же собираешься принести меня в жертву! Стоило Цинии поманить тебя пальчиком, как ты на все согласился! И никакая любовь, кстати, не помешала тебе включить электроды, чтобы защитить себя. Почему я должна тебе верить? Ты клялся мне в любви, но предал ее. Почему же я должна тебе верить, когда ты говоришь, что не убивал Сидонию, если все, все сходится? «Мы, Домитрианы, не любим делиться». Твои слова?

– Я – человек, Немезида. Ревновал ли я тебя к Сидонии? Да. Надеялся ли, что ты предпочтешь меня ей? Еще бы! Но я ее не убивал! Циния знала, что мы с ней враги. Она узнала об этом сразу же, как только ты поговорила с Рандевальдом в присутствии дьяболиков. И она ударила первой. Ты должна мне поверить!