Она подошла к Кйорту, приложила к его лицу кусок белой тряпки и показала ходящему. На ткани отчетливо проступали мокрые красные отпечатки.

— Точно такие же у тебя на рубахе, со спины.

Кйорт взял из рук девушки тряпку и самостоятельно коснулся ею лица. Прижал. На ткани появились четыре четкие красные полосы и темные засохшие сгустки. Раны вновь кровоточили.

— Chhke nhi chea[1]? Есть чем обработать раны? — хмуро спросил он. — Мой запас исчерпан.

— Есть, — Амарис выдвинула на середину комнаты чурбан. — Снимай рубаху, садись.

Обернулась к Ратибору.

— Нужно ведро горячей воды. Давай быстро.

Юноша кивнул и исчез за дверью. Вскоре в печи стоял котел и потрескивали дрова. Тем временем, пока Ратибор разводил огонь и наполнял котел водой из родника, ходящий сбросил рубаху и сел на чурбан. Амарис подошла и грустно вздохнула.

— Все так плохо? — усмехнулся Кйорт.

— Да нет, тело у тебя великолепное. Мечта любой озабоченной самки, — в мягком и тягучем, как сладкая патока, голосе Амарис проскользнула язвительная сталь. Послышался смешок Арлазара. — Но раны. Хорошо хоть швы аккуратные и крепкие.

— Что с ранами? — голос ходящего был спокоен и по-деловому сух.

— Грязные и наполнены сукровицей. Еще я вижу черные струпья.

— Я все промыл, — Арлазар отложил свои дела и подошел ближе.

— Я не говорю, что это было не так. Я лишь говорю, что вижу. Раны грязные.

— Но как такое может быть? — нахмурился эдали. — Наверное, все-таки дрога было мало.

— Раны обработаны дрогом? — удивилась Амарис.

— Да. Так Кйорт называл свою мазь, — ответил Арлазар.

— А ты откуда знаешь, что такое дрог? — неожиданно спросил ходящий.

— Отец когда-то рассказывал и показывал, как его приготовить, — быстро ответила элуран.

Кйорт ничего не сказал, но подумал: «Складно врешь. Только рецепт этот я нашел в книгах настолько старых, что отцу твоему, должно быть, уже лет тысяча от роду. Взять Арлазара — уж он-то куда как старше тебя, да и повидал поболе, а про дрог не слыхал».