— Хорошо.

Кйорт подошел, взял с пола чашку и налил чаю и себе. Сделал глоток. Напиток был горький и одновременно кислый.

— Да. Действительно. Вкус странный.

— Кйорт, можно вопрос? — спросила Амарис.

— Ну вот… — вздохнул ходящий.

— Я помню, ты не любишь болтать. Но скажи, почему ты сейчас так… беспокоишься обо мне? Ведь…

— Я поклялся страшной клятвой твоему дружку, что ты будешь в порядке, — сухо ответил Кйорт. — Этого достаточно?

— Да, — Амарис почему-то улыбалась, несмотря на отточенную сухость ответа. — А ты всегда держишь клятвы?

Ходящий подошел к котелку, помешал варево большой деревянной ложкой и попробовал его.

— Скоро будет готово, — сказал он. — Не вставай. Тебе сейчас нужно лежать, иначе есть риск заболеть.

Девушка наигранно поежилась и уселась поудобнее, собираясь дождаться ужина. Однако через минуту ее сморила дрема. Йерро тем временем нашел одежду для себя и также переоделся. Пока готовилась еда, он перенес к столу и второй дорожный мешок и принялся разбирать поклажу. Что-то не боялось непогоды, а что-то нужно было высушить. Кйорт понимал, что сейчас, чтобы не заснуть, главное чем-то заниматься. Не сидеть на месте. Двигаться, двигаться и не засыпать. Возможно, Арлазару понадобится помощь, что бы он ни затеял, а потому спать сейчас никак нельзя. Когда же запах наваристой бурды стал невыносим, ходящий достал котелок из печи и поставил его на стол. Налил в деревянную миску густой навар и отнес его Амарис.

— Ешь, — велел он.

Девушка вздрогнула и открыла глаза.

— Ты галантен, как слон, — ответила она и с жадностью набросилась на еду.

Сам же Кйорт есть не торопился. Он знал, что сытый желудок усыпляет так же скоро, как и колыбельная матери. А пока голод можно и потерпеть. Ему не впервой. Амарис тем временем съела все дочиста и даже вылизала миску, чем вызвала саркастическую улыбку ходящего. Впрочем, осоловевшая после еды девушка того не заметила. Она заснула, свернувшись клубочком, едва йерро взял из ее рук миску. Он коснулся тыльной стороной ладони лба элуран и, убедившись, что жара нет, вернулся к дорожным сумкам.

Время тянулось бесконечно медленно. За окном все еще бушевал ветер, настойчиво стучась в дверь и ставни, будто просился на ночлег. А потом завывал дикими голосами и злорадно хохотал, стращая прячущихся в доме. Затем вдруг затихал, словно приглашая выйти на улицу посмотреть, не отступила ли непогода, но, не дождавшись, снова начинал молотить цепами и крутить трещотками, забрасывать крышу ледяным снегом, а затем слизывать его шершавым толстым языком.

Кйорт подкинул еще одно поленце в печь и помешал угли кочергой. По его расчетам, прошло уже более двух часов. Амарис спала, и можно было не сомневаться, что ее здоровью уже ничего не угрожает, ну разве что легкое недомогание.