Шли молча. Но удивленное и напуганное молчание в начале перехода, когда ходящий был мрачен от тяжелых грозовых мыслей, отличалось от этого. Сейчас в молчании слышался такой беззвучный всплеск гнева, боли, страха и ненависти, что, не будь в нем безысходности, произошел бы взрыв. Безысходность стала его источником. И это было куда опаснее напряженного молчания, корнем которого были тяжелые раздумья. Всего лучше молчание, порожденное раздумьем: оно помогает найти ответ, решение, выход. Оно помогает биться до конца. Хуже всего молчание, рожденное отчаянием. Оно не ищет ответов. Они ему не нужны. Оно лишь, взахлеб рыдая, нудно повторяет бесполезные «почему», даже не пытаясь дать ответ, и приводит к губительному бездействию.

Ходящий чувствовал это и внимательно наблюдал за своими спутниками. Арлазар тревоги почти не вызывал: сведенные брови, блестевшая в глазах ярость, играющие желваки да упрямый твердый шаг говорили скорее об упрямстве и желании биться до конца. А вот Амарис шагала как на привязи, безропотно, словно ей все равно, куда идти. И именно она являлась источником безысходного молчания. И Кйорт знал почему: она слышала «шепот». И лишь по одной причине он до сих пор не убил элуран — ее дух пока не сдавался зверю внутри нее.

В первый день Пустоши были приветливы. Отряд шел через чудаковатые плешивые леса и болотистые затоки, полные снующих в земле мурашей да заводивших почти церковные песнопения склизких лягушек. Иногда ноги начинали вязнуть в расхлябанной почве, но зверовщик тут же выводил всех на сухую землю. Медленно, очень медленно ползло по небосклону солнце. Арлазар и Кйорт один раз встретились взглядами и поняли, что думают об одном: лишь бы этот участок длился как можно дольше, в идеале до самых границ Пустошей. И поначалу могло показаться, что так и будет. Но их надежды не сбылись. Уже к концу первого дня небо заволокло лиловыми тучами. Солнце, даже не попробовав сразиться с ними, безропотно капитулировало и скрылось. А лес стал меняться прямо на глазах. Вполне приятные и милые деревца изгибались, становясь похожими на уродливые сталагмиты. Мураши и вертлявые мотыльки сменились угловатыми подобиями волосатых пауков и черных многокрылых стрекоз с длинными, раздвоенными на конце хвостами. Одна крупная стрекоза спикировала на неосторожно выскочившего из-под бурого сталагмита паука и вцепилась в него маленькими крючковатыми лапками. Длинный хвост изогнулся и впился в тело жертвы. Паук затрещал жвалами, но уже через мгновение затих. Стрекоза без видимых усилий оторвала его от земли и полетела прочь.