Бойцы опасливо поглядывали вверх через мушки прицелов, готовые открыть огонь.

— Не очкуйте, бойцы! — успокоил лейтенант Вагнер. — Тут они нас мочить не будут — дождутся пока мы полностью внутрь втянемся!

Его слова мало кого успокоили.

Гражданские держались отдельно от вояк. Причем Карагод сразу присоединился к Межеедову с Анжеликой.

Вершинин остался один, вояки втихаря посмеивались над ним. Чтобы скрыть неловкость, он сделал вид, что его крайне заинтересовали принтерные распечатки из рухнувшего с бог весть какого этажа шкафа. Распечатки были на английском, Вершинин языка не знал, английский мертвый язык, но вид имел глубокомысленный.

На третьем ярусе высунулась голова в каске. Боец крикнул, породив громкое эхо:

— Лестница там! — и указал рукой.

— Говори по рации, чудило! — ругнулся Вагнер, но группу повел по указанному направлению.

Найденная лестница частично пряталась в здании, но на каждом ярусе делала наружную петлю через балкон. Лестница была крутая, и Вершинин сразу отстал. Моментально рядом материализовался ефрейтор Огибалов.

— Дайте пистолет понесу!

Вершинин помотал головой.

— Идите вперед, а в своем темпе за вами!

— Не положено! В армии темп у всех одинаковый!

Шаги основной группы быстро затихли наверху. Вершинину почудилось что он слышит эхо, и оно странное, доносится снизу.

— Ты ничего не слышал? — напряженно поинтересовался он у ефрейтора, нарвавшись на красноречивый взгляд.

Его авторитет шагал впереди гораздо быстрее него самого. Вернее, отсутствие оного.

Лестница доверия не вызывала совершенно. Выщербленные ступени превращали ее в гладкую горку, на которой на попе можно было съехать до самого низа, если не вылететь с разгона на первом же балконе. Балкон имел ограждение чисто символическое, а временами не имел вовсе. Вершинин, страдавший неслабой акрофобией, был очень недоволен.

На уровне 5 — го этажа им повстречался настоящий завал, чередующийся многометровыми сквозными дырами.

Как все здесь прошли, недоумевал Вершинин.

— Я, пожалуй, назад вернусь! — предложил он.