Кивок.

– Это был мой дядя.

– Значит, дети, которых они убили…

– Мои кузены, – она тяжело сглотнула. – Прямо у меня на глазах.

– О боги…

– Вся моя семья отдала свои жизни борьбе против сёгуната Казумицу. – Ее глаза загорелись черным огнем, оттенив мертвенно-бледную кожу. – Поэтому да, свое тело я бы отдала. До последней капли крови. До последнего вздоха – лишь бы увидеть освобождение своей страны.

– А Аиша? – Юкико наклонила голову, немного прищурившись.

– А что она?

– Какая ей выгода из всего этого? Почему ее это волнует? Не может быть, чтобы из-за Каори.

– Вы оскорбляете ее, Юкико-чан, – в голосе Мичи зазвучала сталь. – Она намного сильнее вас и сильнее меня.

– Неужели? Ведь если Йоритомо умрет, она сядет на трон, не так ли?

– Вы не знаете, о чем говорите.

– Так расскажите мне. Чем именно она рискует?

Пауза затянулась, и девушки пристально смотрели друг на друга в зеркале. Только скрип вентиляторов на потолке да городской шум вдали, за высокими стеклянными стенами, прерывали тишину. Юкико подумала, что она слишком многого потребовала от Мичи, но та наконец заговорила.

– Подумайте вот о чем, – Мичи снова начала укладывать волосы Юкико, но ее руки уже не были такими нежными. – Ваша мать. Мой дядя. Сёгун и Гильдия пролили нашу кровь. Наша решимость подкреплена шрамами. Легко бороться против несправедливости, когда власти дали вам повод ненавидеть. А что они дали Аише?

Юкико пожала плечами, ничего не сказав.

– Все, чего бы она ни пожелала, – продолжила Мичи. – Все, о чем могла мечтать. Если бы она захотела, она бы всю свою жизнь прожила в этих стенах, никогда не соприкасаясь с гнилью, растущей снаружи. Но она решилась открыть глаза. Она решилась отказаться от всего этого, рискнуть всем, что они дали ей, всем, что у нее есть сейчас, и всем, что когда-либо могло быть. Ни династия, ни Гильдия никогда и ничего у нее не забирали. И все же она хочет их уничтожить. Почему?

– Не знаю.