– Вас ждет слава! – воскликнул он, с насмешливым выражением лица оглядев потрепанных рекрутов.

Шатаясь, те встали на ноги.

– Эти испытания были ниспосланы нам, чтобы проверить нас, – произнес Гарун. – Не пройдя через страдания, в Рай не попасть.

Последние три дня большую часть времени он чувствовал себя плохо. Глаза богослова пожелтели.

Идти было лучше, чем сидеть на месте. Солдаты грабили встречавшиеся им на пути фермы, заставляя их владельцев готовить еду. Женщин помладше похищали и насиловали. Тех мужчин, которые сопротивлялись, насаживали на копья, воткнутые в землю у дороги. С каждым шагом ярость, которую испытывали Казим, Джай и Гарун, возрастала. «Это же шихад!» – хотелось кричать им, однако языки у молодых людей отнимались всякий раз, когда солдаты с холодными глазами проходили мимо них, ища развлечений. Тысячу раз Казим думал о том, чтобы повернуть назад. Но где-то впереди его ждала Рамита, которую он не мог бросить.

Юноша решил сделать объектом своей ненависти солдат, в особенности – Джамиля, того, кто пнул его и продолжал унижать. Каждый раз, завидев Казима, капитан ухмылялся и изображал, что ест куриную ножку. Солдаты его роты боготворили своего командира, но для Казима он был Шайтаном во плоти.

Казим едва замечал те мили дороги и песка, которые они преодолевали. Марш казался бесконечным. Их терзала диарея. Садясь рядами у обочины, они испражнялись жидкостью. Троих друзей поддерживало лишь мрачное чувство юмора других рекрутов, шутивших о сбитых в кровь ногах, слабых кишечниках и вонючей воде. Однако они никогда не принимали участия в изнасилованиях. «Мы – не животные, – говорил Гарун. – Другие могли забыть, кто мы и зачем мы здесь, однако с нами такого не случится».

По пути Гарун беседовал со спутниками, узнавая их истории. Неожиданно многие оказались омалийцами, перешедшими в амтехскую веру, людьми, оставшимися без дома и семьи. Некоторые искали компании или богатства, другие – просто еды. Никто из них никогда не видел рондийцев, не говоря уже о том, чтобы иметь на них зуб, – но неверные захватили Священный Город и потому должны умереть, спешно добавляли они. Рекруты слушали благочестивые проповеди Гаруна о чувстве долга, однако безо всякого стыда продолжали грабить и насиловать. Избегали подобной участи лишь крупные города с действующими гарнизонами, но и там случались стычки.

Везде, где они проходили, Казим спрашивал местных жителей, не видел ли кто старого феранга с двумя лакхийками. В некоторых деревушках и городках люди помнили, что такой караван проезжал больше месяца назад. Сейчас он, должно быть, уже находился по другую сторону Кешийской пустыни, сказал юноше куривший у колодца старик. Увидев рекрутов, которые лежали так, словно были тяжелоранеными, он заметил: