– Какие красивые… Спасибо. – Посмотрела на Ганса. Тот сделал приглашающий жест рукой, и Мария пошла за ним. На лестницу падали косые лучи солнца, в которых толклись мухи. В очаге горел огонь, вкусно пахло жареной колбасой, оладьями и клубникой. У Марии вновь задрожали руки: она всё ещё не наелась, всё ещё болезненно относилась к еде. Ганс накрыл стол, и она села, стесняясь смотреть на него, но изнывая от любопытства.

– Можно мне… спросить? – Произнесла чуть слышно. Он ободряюще улыбнулся, и Мария осмелела:

– Гэбриэл сказал, что тебе отрезали язык. Правда? – Ганс помрачнел слегка, кивнул.

– Люди? – Спросила Мария. Он вновь кивнул.

– Они тоже… над тобой издевались?

Ганс кивнул ещё раз. Мария опустила глаза к тарелке. Призналась:

– Я давно-давно не ела клубнику. Нам её не давали, мы сами в лесу или где-то на полянке находили и ели. Я умею собирать ягоды! Нас мало, чему учили, самому простому, но я быстро училась, и если что-то нужно… Я хочу быть нужной. – Она посмотрела в глаза Гансу, быстро, вновь спрятав взгляд, но успела заметить его улыбку, от которой ей стало совсем спокойно. – Ты мне покажешь, что делать? – Спросила уже смелее, и улыбнулась ярче, уловив очередной кивок. После завтрака они поднялись на последний этаж башни, где принялись за уборку. Мария занималась тем, что наверху: складывала крупный мусор, в основном, пустые бутылки из под вина, мешки, какие-то ящики и обломки, чистила щёткой каменные стены, сметала паутину. Ганс уносил тяжёлые мешки вниз, собирал и складывал тяжёлый хлам, настойчиво отнимая у Марии то, что считал слишком тяжёлым для неё, подметал и носил воду, которая грелась в очаге. Мария старательно отмыла два небольших окна, раскрыв их, чтобы проветрилось помещение, и с удовольствием обернулась, пока Ганс уносил последний мусор: как здесь теперь было просторно и чисто! Полки под книги уже были поставлены, встроены прямо в стены, между ними оставлены места под сундуки и шкафы, которые ещё только должны были привезти, а в единственной комнате у лестницы, маленькой и светлой, из которой открывался ошеломительный вид на окрестности, Ганс и Мария покрыли все деревянные предметы: подоконник, наличники, полы, дверь, – олифой. Вкусно пахло олифой и мокрым деревом, приятный сквознячок гулял повсюду. Ганс и Мария, совершенно подружившиеся, спустились вниз, чтобы пообедать, и Ганс испёк оладьи, которые они вдвоём и съели, с вареньем, сливками и мёдом. Мария впервые попробовала сидр от Твидлов. Они каким-то образом научились общаться; у Марии отлично получалось понимать его жесты и мимику, даже лучше, чем у Тильды, которая общалась с ним куда дольше. После обеда Мария сдалась его настойчивой пантомиме, изображающей сладкий послеобеденный сон, поднялась к себе и прилегла вздремнуть, не расправляя постель, прямо поверх покрывала. За всё это время она ни разу не вспомнила ни о чём плохом, не испугалась и не похолодела противно. И её послеобеденный сон был сладким и покойным.