– Говоришь… это не из-за ревности?

– Она так сказала.

Гэбриэл тяжело сел обратно.

– Может, я как-то не так сказал… Я не помню… злой был, как чёрт.

– Здесь она очень уязвима, Младший. Именно здесь: либо ты считаешь это её бедой, либо виной. Если первое, не попрекай, если второе – не женись.

– Гари, да в чём её упрекать?!

– Ей это скажи. Только как-то по-умному скажи, а то ещё хуже сделаешь.

– Нет. – Ответил Гэбриэл, садясь на стол и роняя голову на руки. – Поздно уже.

– Я скажу Нэшу. Не отправлять же её одну. – Постояв над ним в бесплодном сочувствии, решил Гарет и вышел. Гэбриэл несколько минут сидел неподвижно, потом поднял голову, обвёл гостиную взглядом. Поглядел на книгу, которую читала ему Алиса, на прочие свидетельства её присутствия. На хрена ему теперь это всё?! Зарычав, он перевернул стол, схватил и швырнул книгу о стену, сорвал со стены гобелен с лавви…

Алиса сидела и тихо плакала над «Пламенем Фейри». На самом деле она ведь понимала, что попрёка в словах Гэбриэла не было… И она в самом деле повела себя… ну, мягко говоря, не разумно. Кричала, обвиняла его… А он ведь пытался помириться, на обеде у принца как себя вёл, котёночка принёс… Вспомнив о котёнке, Алиса зарыдала с новой силой. Такая хорошенькая кошечка, такая крошечная… Алиса ведь хотела только его наказать, чтобы всё понял, чтобы как следует поизвинялся! А теперь она не может не уехать – слишком далеко зашла. И он не идёт… Он не идёт!!

Но они должны увидеться! – Осенило Алису. Нельзя же вот так уехать, и оставить такое колечко на столе… Его следовало вернуть из рук в руки! И Алиса, действуя импульсивно, подскочила, утирая слёзы, и, никому ничего не говоря, бросилась в сад и через сад в галерею, объединяющую Золотую и Рыцарскую башни. «Я только скажу ему: – вела она с собой монолог, – Вот кольцо. Просто отдам ему его. И уйду… Нет! Я скажу: «Ты всё равно самый-самый лучший! Я всегда о тебе…» …Нет! – Замерла, прижав кулачки к груди и шевеля губами. – Он подумает, что я унижаюсь… Просто скажу ему: Не смотря ни на что, я тебе очень благодарна. Пусть он знает… Скажу: Даже если любви больше нет, благодарность останется навсегда-навсегда!». Да! Это будет правильно и великодушно. И ещё скажу: «Будь счастлив». Да, так и скажу. Только бы не заплакать при нём… Я умру от стыда!!!».

Гэбриэл шёл ей навстречу по той же галерее, сосредоточившись так, что ничего не видел и не слышал. Он сочинял, что скажет Алисе, чтобы хоть как-то загладить неприятное впечатление от тех своих глупых слов. И что его за язык дёрнуло?! Злость?! Болван он, а не граф! «Что бы ты ни подумала, я тебя не упрекал… Чёрт, звучит как-то глупо. Но она же должна понять! Нет, так: ты чиста, и я это знаю лучше всех… Нет, глупость какая-то! – Он порывисто повернул обратно, замер. – Нет, так: Ты самая чистая и нежная девушка в мире, и я… – Он решительно, тряхнув головой, вновь пошёл в сторону Девичьей башни. – Или лучше так: Будь счастлива, Алиса, и не думай, будто я не понимаю… Это унизительно, чёрт возьми! Но я ДОЛЖЕН ей это объяснить! Может, сказать: Я всегда верил в твою чистоту, и я… Нет!!! Как будто на самом деле я не верил, и оправдываюсь… А надо сказать так, чтобы она всё поняла!».