Я сделал короткий выпад, почувствовал крепкий удар по клинку в руках и тут же отскочил назад. Аксель, видимо, умел кое-как обращаться с мечом. Зная инквизиторское оружие и его качество, я понимал, что шансов у меня не так много. Было бы. Полагайся я только на оружие.

— Знаешь, почему нельзя пользоваться чужим оружием, ублюдок? — поинтересовался я, для развлечения нанося быстрый удар и отскакивая назад.

— И что же ты мне скажешь, малявка? — усмехнулся Аксель.

— Не только скажу, но и покажу, — я отбросил меч; вампир, увидев то, что я безоружен, рванул ко мне. — Симфония металла!

Падение лепестков. Что светятся ярчайшими цветами. И воспевают ноты, стремящиеся к небесам.

Вот, что для меня Симфония металла. Это роза, что теряет цвет; ромашка, что поет последнюю мелодию перед тем, как будет прожевана ненасытной коровой; одуванчик, что хочет пустить семена по всему миру, но на деле не уйдет дальше сотни метров; лотос, что тонет под лапами скользкой жабы.

Аксель остановился в метре от меня, подняв взгляд к потолку, туда, где замер мой меч. Его глаза брызнули грустью. Она потекла по щекам, ненадолго останавливаясь на подбородке и слетая с него на пол.

Слезы, что навсегда покидают обреченный глаз.

Вот, что такое Симфония металла.

— Понятно… — отстраненно сказал вампир. — Не знал… ты владеешь магией. Что же… я надеялся, продержусь дольше. Жаль, Алиса не предупредила.

Со всем презрением, со всей яростью я махнул рукой вниз.

Баттута ломает доски сцены, выпрыгивает из мелодии, звуча топором палача. А флейты, барабаны и скрипки — стоны восторженной толпы, доведенной до экстаза видом крови провинившегося перед родом людским.

Лезвие скользнуло между губ Акселя, пронзая его грязный язык, извивающийся в угоду лишь желчи и злобе; заходя в горло, по которому текла лишь чистая выпивка, не оскверненная ядом труса.

— Его будет непросто убить… — признается Алиса, и я вижу, что это ложь.

— Умри! — закричал я. — Сдохни!

Меч провернулся во внутренностях вампира. Его тело было выпрямлено, он в буквальном смысле проглотил весь клинок, и теперь его рот источал кровавую влагу. Я с наслаждением наблюдал за тем, как вонючая крыса тонет в помоях, которые сама для себя же и нагрела.

— Не убивай его, у меня перед ним должок, — попросила Алиса.

— Черта с два… — зарычал я. — Ты умрешь прямо сейчас! Я превращу твои внутренности в ту кашу, в которую мои превратил яд! Никто тебе их не заменит! Никто не вставит в тебя сердце грифона, чтобы ты выжил! Ты умрешь, прямо сейчас. В эту. Секунду. Сейчас!!!

Горло пронзил крик. Глотку пронзил меч. Острие вспороло живот и грудь, раскрыло рот через нижнюю челюсть, высвобождая осколки зубов и подбородка. Я с упоением смотрел, как кишки ненавистного мне упыря вываливаются на пол. Но сердце… сердце — оно еще было в груди. И Аксель был жив.