Кое-как протянул руку вперед. И понял, в чем дело. Не знаю, осталась ли еще кожа под обугленной массой, истекающей кровью. Скорее всего нет. Через силу сжал пальцы в кулак. Наблюдая, как трескается поверхность, и из трещин вытекает что-то бурое.

Я открыл рот, но понял, что не могу сказать ни слова. Мысли хаотично заметались в голове. Я пытался собраться, понять, что мне делать, что вообще происходит, куда делись мои спутницы, куда делось вообще все… но всепронизывающая боль уничтожала малейшие попытки думать.

Оставалось лишь лежать. Чувствовать, как раскаленные лучи все больше сжигают тело. Понимать, что жар добрался до внутренностей, миновав почти бесполезный хребет…

«Это невозможно. Это сон», — стонало в голове, но я не мог поверить. Вампиры не спят. Вампирам не снятся сны. Вампиры ощущают лишь реальность. И сейчас она прожаривает меня полностью. Выжигает кровь и нервы.

Понемногу я успокаивался. Так приходит смерть, я знал. Ведь однажды уже умер, получив нож не в то место. Как и тогда, я лежал, теряя чувствительность ко всему. Оставалось лишь надеяться, что смертельное забытье придет поскорее.

Ждал. Ждал. Ждал и вновь ждал. Секунды превратились во что-то неощутимое. Я точно знал, что еще не мертв, и точно знал, что уже не жив. Сдвинуться с места было невозможно. Дыхание покинуло. Остались лишь мысли — разорванные, хаотичные, медленные.

Я не имел понятия, сколько уже лежу под солнцем. Не уверен даже, видел ли я вообще что-то. Но однажды там, среди песка, я услышал чей-то голос.

— Как ни старайся, ты не станешь прахом. Рапмивы обречены на дозор.

Осталось лишь проснуться.

***

Я вдохнул судорожно и жадно. Меня колотило. Было холодно. Слишком холодно. Я коченел.

— Вангр?..

Перед взглядом появилось лицо Лилы. Взволнованное, наполненное… каким-то светом. И я закрыл глаза.

— Нет… ничего.

— Тебе больно?

— Холодно.

— Прости.

Я открыл глаза. Вокруг больше нет песка и нет неясных скульптур. Трава, кусты, деревья — все зеленое и сочное. Лишь кое-где умиротворенно покоятся лучи солнца.

— За что простить?