Коннест Силанн стоял на верхушке меньшей башни крепости. Он вытянул руку, сложив ладонь лодочкой, и в нее натекал черный дождь.

Неужели правда так убога, как представляется?

Неужели требуется, чтобы один-единственный встал в полный рост? Чтобы противостоять сонму разрушений, жестокости истории, лжи прогресса, осквернению дома, прежде священного, невообразимо ценного? Один? Один-единственный?

Как будто ему недостаточно своей ноши? За что ему еще наша? За что мы так поступили с ним? Да потому что так проще, а мы любим как попроще, правда? Минимум усилий – главное достоинство. Не беспокойте нас, мы не терпим беспокойства.

Дети голодны. Леса мертвы, реки отравлены. Бедствие следует за бедствием. Болезни лезут, как грибы на трупе. И вскоре мы начнем воевать за то, что осталось. Как было у нас в Харканасе.

Он возьмет на себя эту ношу, но что это означает? Что мы можем не меняться? Свободны ничего не делать?

Черная вода переполнила ладонь и снова пролилась дождем.

Даже Верховная жрица не понимала. Не все, совсем не все. Ей виделась только простая отчаянная уловка, бросок костяшек, на котором основано все. А если не получится, что ж – будет другая игра. Игроки новые, а правила – старые, уже приевшиеся. Богатство на кону не теряет ценности, ведь так? Куча золотых монет не раскрошится. А только станет еще больше.

Так если игроки приходят и уходят, а правила неизменны, не сама ли эта куча управляет игрой? И что – кланяться этому богу золота? Неодушевленной иллюзии ценности?

Так кланяйся. Прижмись лбом к жесткому полу. Но если все пойдет не так, не гляди с обиженным недоверием.

Да, Аномандр Рейк возьмет эту ношу и понесет в новый мир. Но не подарит освобождения. А принесет единственный дар – незаслуженный – время.